Семья Святого Лазаря

Пока ехал в метро, вспоминал святых людей, с которыми судьба меня сводила. Все они уже в лучшем мире. Думал о том, что их объединяет. К ним можно применить теологические тексты, которые мы сейчас читали, особенно из Послания Иоанна о любви. Но феномен святости многообразный, и в разных людях любовь предстает по-разному.

Вспомнился мне один священник. Он четырнадцать лет отсидел в сталинских лагерях. В Нью-Йорке в одной из церквей есть витраж, изображающий, как он служит литургию для заключенных на шахте в Воркуте. Так всё и было. Я думал: несмотря на недостатки, святой человек. У него интерес к Богу и к человеку не расходился никогда, как это часто бывает. Он брал на себя ответственность за всяких неудачных священников: выгнанных из семинарии за истории с девушками, больных, сумасшедших, попавших в тяжелый кризис — за таких, с которыми в Церкви никто не хочет иметь дело. Он их принимал. Кому-то помочь не удалось, а кто-то стал хорошим священником. Конечно, ругали его за это, доносы писали. Это было в Литве, в 70-80-е годы. Тяжело там было Католической Церкви — сейчас в подробности вдаваться не буду.

Еще я думал о том, что сказал Папа Иоанн Павел II, которого мне тоже довелось знать: в сегодняшнюю эпоху, когда церкви и христиане так разъединены, то, что соединяет, — пример мученичества. Но и тут не всё однозначно. Знаем, что в Чехии, когда Иоанн Павел II там был в последний раз и канонизировал священника, защищавшего католическую веру, были большие протесты со стороны гуситов, которых не без санкции этого священника жестоко гнали и уничтожали. Такие же примеры можно найти в истории унии. Иосафат Кунцевич и оппоненты. Канонизированы, но до сих пор их имена используются, чтобы сеять разделение.

Понятно, что это манипуляции, но стремление к таким манипуляциям сидит очень глубоко в церковном сознании. Это грехи церквей. Замечательно высказывание о том, что границы между церквями не доходят до небес. Но в том, что эти перегородки так высоки, наша вина тоже есть.

Там, где перегородки заканчиваются, как предстает святость таких разных людей? Трудно это представить. Есть удобные святые, не конкуренты никому. В Западной Церкви — Франциск Ассизский, в Русской Церкви — Серафим Саровский. Это люди, которые отказывались от каких-либо внешних признаков власти, престижа, почета, авторитета и действовали на духовном уровне, не на земном. Но были и другие святые, которые активно участвовали в земных делах, брали на себя ответственность в политической деятельности. И в некотором отношении это высокая ответственность — за деятельность большого масштаба, которая затрагивает жизни многих людей, вызывает противостояние и агрессию.

С одной стороны — созерцатели, с другой — активные святые, занимающиеся благотворительностью, действующие на уровне государственных решений и даже войн. Всех их объединяет любовь, многомерность которой в полную силу раскрывается на небе в общении святых. Общение святых — ключевой теологический термин, который заменяет выражения Царство Небесное, Царство Божие. Они описывают одну и ту же реальность — взаимодействие очень разных личностей, которые на земле выполняли очень разные задачи и сейчас выполняют разные задачи, если иметь в виду обычай выбирать святого, покровительствующего определенному виду деятельности. Но эти различия не создают конфликтов, нестыковок. С нашим земным опытом невозможно представить, как это. А это действие дополнительной благодати, которую Бог дает пребывающим в общении святых.

Мы входим в это общение, но у нас нет благодати, о которой я сказал сейчас, благодати ясности: мы сквозь тусклое стекло, по выражению Павла, видим и Бога, и себя, и друг друга. Но это, с другой стороны, и возможность для нас с нашим своеволием, самолюбием, неадекватным смирением приближаться к Богу и святым, которые от Него неотделимы — находятся настолько близко к Нему, что мы не можем их разделить (так, молясь святым, мы молимся и Богу).