Семья Святого Лазаря

Мы видим, что в религии есть два измерения: социальное и внутреннее, для души. Они переплетены. Но социальное измерение всегда требует некой внешней демонстрации благоговения, почтения к Богу, покаяния, религиозной радости, даже когда ее нет. Разным частям литургии подобают разные выражения лица: скорбное, радостное, внимающее. Внутреннее изменение религии, с одной стороны, интимное — то, что действительно мы переживаем в молитве. С другой стороны, это измерение охватывает то, что мы неспособны социально выражать. Социальное измерение включает всё многообразие добрых дел: помощь нуждающимся, выражение любви и взаимопомощи в семье, дружеское хлопание по плечу, поддержка шуткой. А к внутренней жизни я отнес бы кроме молитвенной жизни и того, что с ней связано, такие проявления духовности, которые заходят в область тайны нашего тела, личности, судьбы людей. То, что присутствует в магазинах на книжных полках под названием эзотерики.

Для христианина это отчасти то, что называют христианским гнозисом. Может быть, это воздействие через веру на тонкие струны человеческой души, какие-то приемы исцеления человека, не просто через молитву, но через ощущение того, что сейчас называют биоэнергетическим полем человека. Тонкое ощущение того, что в воздухе происходит, ощущение необходимости очищения самого воздуха через благовония, стремление проникнуть в судьбу человека, в то, что предопределено, освятить и очистить это предопределение через веру. Как бы в православии сказали: стремление полностью проникнуться божественными энергиями, попытаться все слои души и тела энергиями пропитать и очистить. Это лежит в основе монашеской культуры, где гностического очень много: литургическая символика, свечи, ладан, благовония, пение, похожее на пение мантр, которое оказывает благотворное психофизическое воздействие и за счет содержания, и за счет формы — звуковых вибраций, соединенных с произнесением имен Бога, культура молитвенного дыхания, которая особенно используется в исихазме для получения молитвенного опыта.

В восточной монашеской традиции это один целостный образ жизни. Это используется для борьбы с бесами. Литургия не просто включает пережитки пышных дворцовых религиозных церемоний средневековой Византии. Одновременно это часть монашеского образа жизни.

Когда попадаешь в Западную Европу, очень видно расщепление этой целостности на социальную религиозность и внутреннюю, эзотерическую. Допустим, люди приходят на мессу, молятся, принимают причастие с благоговением. Но месса окончена — и тут же начинается громкий разговор в церкви, хохот. Священники и служители этому не препятствуют, потому что нет идеи, что молитва не кончилась, молитва продолжается, что молитва тишины требует, что церковь — место молитвы и тишины. Не знаю, как идет у них личная молитва, но есть большое увлечение околорелигиозными восточными практиками: Цигун, гимнастики типа китайского тай-цзы, дзен-буддийские группы для христиан, школы медитации и обретения целостности личности на пути дзен. Это всё ассоциировано с психотерапией: с психоанализом, сейчас больше с психотерапией по Роджерсу, гуманистической психотерапией. Это сочетание церковных и светских практик, взятых из древних религий, попыток придать своей жизни целостность, уйти от ощущения разорванности, раздвоенности, которое дает греховность. Это перемешано с желанием иметь хорошее психическое состояние, здоровье, бороться со старостью, немощью, добиться успеха. Неуловима грань, за которой следование за Христом и забота о чистоте переходят в погоню за успехом, в утонченный, внешне облагороженный гедонизм. Сложное взаимодействие между лучшим, что есть в светском гуманизме, и церковным христианством.

Культура светского гуманизма старается общественные законы, условия жизни приспособить к разнообразию стилей и способов человеческой жизни. Я говорил о четырех видах постоянного союза людей в Швеции, гетеросексуального или гомосексуального. К любому проявлению постоянства в отношениях общество и государство стараются относиться с уважением. В культуре изменчивости лидеры общества стараются защитить людей от изменчивости, воспитывать в них верность, постоянство, ответственность. Для нас, привыкших к черно-белой логике, такое многообразие выглядит довольно дико.

Вернуться к монашеской восточной культуре мы тоже уже не можем. Общество настолько сложно и дифференцировано — и это, несомненно, относится к достижениям культуры. Это свидетельствует о том, что культура развивается. Люди оказываются перед сложной творческой задачей: как найти меру в стремлении к целостности и не потерять пути креста?