Семья Святого Лазаря

Преподобный Джордж Эксу – видный деятель движения за право на смерть. Он утверждает, что помог 102 клиентам покончить самоубийством. Однако, сообщает Джон Ронсон, эти люди в большинстве своем не страдали смертельными заболеваниями, а просто переживали депрессию и нуждались в помощи психиатра

В январе 2002 года ирландские СМИ сообщили, что в арендованном доме в дублинском районе Донниброк обнаружено тело женщины. Ее звали Розмари Тул. Как утверждала полиция, Тул страдала депрессией. Ее самоубийство вряд ли попало бы в газеты, если бы не тот факт, что днем ранее ее видели в дублинском аэропорту, где она встречала двоих жизнерадостных с виду американцев. Затем всех троих видели в Atlantic Coast Hotel в графстве Майо, где они пили Jack Daniels с кока-колой. Как позднее сообщили другие посетители ресторана в своих показаниях в полиции, в какой-то момент Тул встала, чтобы сходить в туалет, но перед этим влезла на стол и сплясала джигу. Назавтра Тул нашли мертвой, а предыдущим вечером два загадочных американца, один из которых ходил в пасторском воротнике, покинули Дублин.

Ирландская полиция огласила имена подозреваемых. Она подала запрос на арест и экстрадицию преподобного Джорджа Эксу и его спутника жизни Томаса Макгаррина из Бекли, штат Западная Вирджиния, по обвинению в содействии самоубийству. Согласно законодательству Ирландии, такое преступление карается тюремным заключением на срок до 14 лет.

Я позвонил Эксу и попросил у него разрешения сопровождать его, когда он занимается своей обычной деятельностью. Я воображал себя сторонником самоубийств с содействием других лиц, хотя мало знал об аргументах «за» и «против». Но мне казалось совершенно справедливым разрешить человеку покончить с собой в присутствии пастора, если таково желание самого этого человека. Ирландские следователи показались мне чрезмерно суровыми и отставшими от жизни. Я не был одинок в своем мнении: в эфир ток-шоу на радиостанциях по всей Ирландии звонила масса людей, которые поддерживали право Тул умереть в присутствии пастора.

Итак, в 2003 году, как-то на рассвете в понедельник Эксу и я отправились на его потрепанном старом «мерседесе» в сторону Балтимора (пять часов езды), чтобы встретиться с новой потенциальной клиенткой, Пэм Экр, которая утверждала, что с 1970-х годов страдает синдромом хронической усталости и собирается через несколько месяцев покончить с собой. Эксу сам оплачивал бензин, хотя был на мели. По его словам, он просил клиентов о пожертвованиях, но часто не получал от них ни цента; однако это его не смущало – таково уж его призвание.

«В своей пасторской работе я никогда не делал ничего столь важного, как это, – сказал он мне по дороге. – Полагаю, именно для этого я родился на нашей планете. Я повитуха для умирающих, для тех, кто хочет приблизить свой смертный час».

Эксу был бодр и весьма смешлив. Он проповедник унитарианской церкви, гей, придерживающийся либеральных и либертарианских убеждений, человек культурный, остроумный, обаятельный. По его словам, выезжая на «уходы», он часто брал с собой большого надувного крокодила, наполненного газом, на тот случай, если по дороге его остановит полиция. В качестве средства самоубийства он часто применял газ. Благодаря крокодилу он мог выдавать себя за аниматора, развлекающего детей на праздниках. Но в последнее время он начал пренебрегать крокодилом.

«Из-за крокодила меня запоминали, – пояснил он. – Одна из моих задач – оставаться незамеченным. Я всегда осторожен и всегда работаю тихо, словно Одинокий Рейнджер (герой американских комиксов. – Прим. ред.). Обычно я работаю ночью и в большинстве случаев создаю видимость того, что человек просто умер во сне. Я кладу человеку на колени книгу таким образом, чтобы казалось, что он только что умер. Но если я стану возить с собой громадного крокодила, на меня будут обращать внимание».

«Вдобавок, – заметил я, – в предсмертные минуты ваши клиенты никак не захотят увидеть, как в их дом входит большой надувной крокодил».

«Точно-точно», – заметил Эксу.

Потому-то он больше не держал в багажнике своей машины крокодила.

В Эксу было что-то, напоминающее о комедиях с Лорелом и Харди. Еще до отъезда в Балтимор он продемонстрировал мне газовый метод, прикрепив шланг к отверстию газового баллона, но что-то сделал не так при подготовке, и баллон практически взорвался: шланг пролетел через всю комнату и хлестнул пастора по животу, как бич. Мы все завизжали.

«А когда вы помогаете людям, такое случается?» – в ужасе спросил я.

«Такое со мной в первый раз», – слегка пристыженно ответил Эксу.

Экр жила в ветхом старом коттедже в окрестностях Балтимора. Она казалась такой же ветхой, как и ее дом. Ей было 59 лет, но по ее поведению казалось, что ей на 30 лет больше. Она впустила нас в дом, и мы все вместе присели на диван.

«Расскажите о вашей болезни», – попросил Эксу.

«Жить с такой болезнью тяжело, – ответила Экр. – Они берут все анализы, и оказывается, что все в норме. Тогда они решают… »

«… что все это вам кажется», – договорил за нее Джордж.

«Верно», – подтвердила Пэм.

Они улыбнулись друг другу.

«Отправляют тебя к психиатрам, – добавила Экр. – Но, конечно, толку от этого никакого».

«Правда, – тихо произнес Эксу. – Правда».

Я подметил к своему удивлению, что Эксу не говорил Экр ничего, что в принципе могло бы склонить ее к отказу от самоубийства. Вместо этого они обсудили «технику умирания» (какие таблетки, газ и приспособления понадобятся Экр), а она, по-видимому, была очень рада поговорить с человеком, который совершенно не оспаривал симптомы ее болезни или ее намерения. Затем она обернулась ко мне.

«Это, – сказала она, указав на свое изможденное, хрупкое тело, – научило меня всему, чему я могла научиться. Я особо никого ни за что не осуждаю. Ведь пока не окажешься в шкуре другого человека, не узнаешь, каково ему».

Эксу сказал мне, что пришел к содействию самоубийцам в начале 90-х, когда был пастором унитарианской церкви в Питсбурге. Унитарианство – конфессия для либералов из среднего класса, а Питсбург – суровый рабочий город, так что прихожан у него было немного. Эксу смотрел на свою немногочисленную паству и вопрошал себя, не тратит ли он свою жизнь попусту.

Однажды к нему подошла прихожанка и сказала: «У моего мужа БАС (боковой амиотрофический склероз, заболевание нервной системы, поражающее двигательные нейроны), и мне указали на вас как на человека, который, возможно, сумеет помочь».

«Вот так уклончиво она выразилась, – сказал Эксу. – Но я понял, что она имеет в виду. Через две недели он сказал жене: «Пора. Звони Джорджу Эксу».

Так Эксу обрел свое призвание. По его словам, он помог 102 людям, в том числе Экр, которая покончила с собой в присутствии Эксу через несколько месяцев после нашего визита к ней.

В начале 2004 года ирландская полиция направила официальный запрос об экстрадиции Эксу и попросила ФБР арестовать его. Эксу позвонил мне и спросил, могу ли я прилететь в Сиэтл. Он хотел мне кое-что рассказать. Держался он очень таинственно. Мы встретились в холле некоего отеля в аэропорту Сиэтла. Эксу несколько странно улыбался.

«Итак, о чем речь?» – спросил я.

«Я заказал себе волшебное зелье, так как определенно не собираюсь ехать в Дублин, – ответил он. – Итак, я, возможно, стану первым мучеником движения за право на смерть».

Воцарилась пауза. Эксу серьезно, испытующе уставился на меня. Я не знал, что сказать. Мне было несколько неловко.

«А в остальном как поживаете?» – спросил я.

«Отлично, – сказал он. – Ну так, может быть, мне стоит вас пригласить в Бекли на это событие».

Я взглянул на него, сердито щурясь. Он хотел покончить с собой при мне, чтобы я выполнил функцию летописца.

«Не желаю», – сказал я.

Он, казалось, слегка огорчился.

В Сиэтл Эксу приехал на закрытую встречу активистов движения за право на смерть из разных стран. Там собрались самые известные деятели движения – например, Дерек Хамфри, бывший журналист британской газеты Sunday Times, автор документальной книги «Путь Джин» о том, как в 1975 году он сам помог своей смертельно больной жене покончить самоубийством. «Путь Джин», по сути, дал начало движению: в конце 1970-х в мире возникла сеть организаций, вдохновленных книгой. Их активисты встречаются раз в год в каком-нибудь отеле, где можно раствориться в людском муравейнике, и обсуждают новейшие методы суицида.

«Это проводится в условиях строгой конспирации, – сказал Эксу. – Я удивился, что они вас допустили».

Делегаты собрались за столом в конференц-зале. Эксу начал заседание с объявления, что покончит с собой вместо того, чтобы подвергнуться экстрадиции. Произнеся это, он огляделся по сторонам. Полагаю, он ожидал прилива шока и сочувствия, но в действительности людей, похоже, больше интересовало, каким методом он воспользуется.

«Хотелось бы полюбопытствовать, почему вы выбрали фармацевтические средства?» – спросил его один из делегатов. Остальные подались вперед, навострив уши.

Эксу ответил, что при использовании газа самоубийца, впадая в бессознательное состояние, часто машинально пытается содрать с себя аппарат, и ему приходится держать клиента за руки, а «в мой уход я не хочу вовлекать никого другого».

Тут он сменил тему и сообщил, что Розмари Тул из Дублина обещала подать ему весточку с того света. Весточка должна была иметь какое-то отношение к розам. И Тул сдержала свое обещание на следующий день после смерти.

«Вот как это было: мы с Томасом (спутником жизни Эксу) на следующее утро прилетели в Амстердам, – сказал он, – и мимо нас на улице протиснулся мужчина. На плече у него была охапка роз. Я никогда не видел человека с такой кучей роз. Их было, наверно, десять дюжин! И Томас сказал: «Вот она! Вот она!»

Все замолкли. Затем доктор Питер Адмираал из Голландии, один из первых приверженцев эвтаназии, сердито прокашлялся и заметил: «О, мой дорогой Джордж. Встретить в Нидерландах человека с розами – не столь уж неординарный случай, так как мы выращиваем их на экспорт для всего мира».

Другие рассмеялись.

«А теперь у вас неприятности, – добавил Адмираал. – Возможно, Бог в силах вам помочь».

«Возможно», – огрызнулся Эксу.

В тот вечер я попросил Адмираала об интервью. Мы немного поговорили о том, что Эксу – большой идеалист.

«Он слишком хорош для земного мира», – заметил Адмираал. А затем добавил: «Я давно за ним наблюдаю и просил наших психиатров за ним понаблюдать…».

Тут Адмираал замялся. Очевидно, он решал, делиться ли со мной своей мыслью.

«На мой взгляд, – сказал он, наконец, – он наслаждается смертью другого человека. А это опасно. У меня сложилось четкое впечатление, что он хочет смотреть, как умирают люди. Что ж, он против своего импульса ничего поделать не может. Такова уж его натура. Наслаждение смертью – нечто типа фобии. Потому-то он и говорит: «Я покончу с собой». Потому что в этот момент он захочет умереть».

(Позднее Адмираал разъяснил мне сказанное. Он сказал, что не подразумевал, будто Эксу извлекает психопатическое удовольствие из присутствия возле умирающих. Адмираал просто полагал, что Эксу слишком увлечен идеей загробной жизни. Мол, он слишком яро в нее верит и получает удовольствие от того, что ободряет клиентов, аплодирует их решению отправиться в лучший мир).

Я не знал, что и думать. Я надеялся, что Адмираал переоценивает ситуацию, так как считал себя сторонником содействия самоубийствам, а когда ты в чем-то убежден, трудно развернуться на 180 градусов. И все же у меня и раньше закрадывались собственные подозрения. К примеру, я подметил, что среди клиентов Эксу было очень мало смертельно больных людей. Большинство страдало депрессией или психосоматическими заболеваниями. Когда я спросил его о круге его клиентов, Эксу ответил: «Многие из моих коллег бегут от таких людей, как от чумы, но я полностью узнаю себя в истории доброго самаритянина. Я останавливаюсь, между тем как другие проходят мимо, пропуская их мольбы мимо ушей».

«Как Эксу и его клиенты находят друг друга?» – гадал я.

После конференции я посетил Хамфри, основоположника современного движения за право на смерть. Он родом из Уилтшира, но теперь живет в Орегоне.

«Один-два раза в неделю, – пояснил Хамфри, – мне звонят по телефону очень странные люди, которые жаждут покончить с собой из-за депрессии или из-за унылой жизни. Когда они добывают твой телефон, то хотят разговаривать с тобой бесконечно. И звонят снова и снова. Во все другие организации, которые отстаивают право на смерть, они тоже звонят».

Хамфри сказал, что в «мейнстримовских» организациях такого рода им отвечают: «Мы не можем вам помочь. Вы не отвечаете нашим критериям, так как не страдаете смертельной болезнью». «Но они преследуют вас. Звонят и звонят. И в конце концов кто-нибудь говорит: «Джордж Эксу вам, наверное, поможет». И они перестают названивать и отправляются к Джорджу».

«Разве это не ужасно?» – воскликнул я.

«О да», – кивнул Хамфри.

Прошло три года. Ирландское правительство требовало, чтобы ФБР арестовало Эксу, но американское ведомство этого не делало. Тем временем Эксу ездил по Америке и помогал умереть людям, которые не были смертельно больны.

Весной 2007 года я получил посылку. Это была видеокассета. Я пошел в свой кабинет, закрыл дверь, вставил кассету в видеомагнитофон и нажал на «Пуск». На экране возникло размытое изображение – замусоренный кабинет Эксу. Затем в кадре, отложив камеру, появился сам Эксу. У него был такой вид, словно он несколько суток не спал.

Эксу сказал: «Теперь я сделаю следующее – позвоню моей приятельнице Шерли, которая находится в мотеле в одном из западных штатов».

Он набрал телефонный номер, и мне стало очевидно, что сейчас случится. Женщина по имени Шерли сидела в номере мотеля где-то в Аризоне и ждала его звонка. Перед ней на столе стоял пузырек с ядом. Эксу собирался проинструктировать ее, дабы она покончила с собой.

Он сказал: «Привет, Шерли. Это Джордж. Настал час, к которому мы готовились».

Он не вставил в телефон «жучок», так что я не слышал абонента на другом конце провода – только слова Эксу.

«Я знаю, что ты нервничаешь, – сказал Эксу. – Ты никогда раньше этого не делала. Но все в порядке. Мы доведем дело до конца. Сейчас тебе пора, – он вздохнул, – выпить снадобье, которое перед тобой стоит. Оно горькое и противное на вкус, поэтому очень важно, чтобы ты выпила его залпом. Я прошу тебя поднести к губам стакан, и я хочу, чтобы ты знала, какая это для меня честь – быть вместе с тобой в этот момент».

Около 10 секунд он молчал. Затем Эксу заговорил более жестким тоном: «Я знаю, что оно горькое. Просто пей. Зажми нос пальцами и проглоти все до капли».

Он говорил с Шерли, точно с ребенком, который его не послушался. Затем он начал декламировать буддистскую мантру: «Gate, Gate, Parasamgate … »

(«Ушел. Ушел. Полностью ушел из этого мира»).

Через пять минут он окликнул: «Шерли? Ты меня слышишь?»

Потом посмотрел в объектив. И сказал: «По-моему, я услышал, как телефонная трубка упала на стол. Это должно значит, что Шерли, видимо, больше нет».

И слегка передернул плечами: «Вот и все. Вот как это делается».

Он потянулся к камере и выключил ее.

Раздраженный тон обращения Эксу к Шерли поразил меня, но не стал полной неожиданностью. По его собственным рассказам, он сходным образом повел себя с Экр. Та тоже медлила, а Эксу заявил ей, что не уедет из города, пока не «закончит» руководство ее самоубийством. Я уверен, что Эксу не поощрял клиентов к самоубийству вопреки их желаниям – уверен, выбор всегда был за ними – но в моменты колебаний он действительно говорил с ними так, словно проявлял нетерпеливость.

В мае 2007 года Эксу начал передавать основы своего дела своей приятельнице Сьюзен (имя изменено). Он говорил, что ему нужен помощник на тот случай, если его арестуют или он покончит с собой. Мы договорились встретиться дома у Сьюзен в Северной Каролине. Я приехал раньше Эксу. Сьюзен – немолодая дама, коллекционировавшая пластмассовых ящериц – жила одна. Пока мы дожидались Эксу, я спросил, как они познакомились.

«В 1993 году меня укусил бурый паук-отшельник, – ответила она. – Это было так мучительно, что мне захотелось умереть».

По словам Сьюзен, она позвонила в официальные организации, отстаивающие право на смерть, «но они не согласились мне помочь».

«Так как ваша болезнь не была смертельной?»

«Да, они меня отвергли, – сказала она. – Но потом кто-то сказал: «Возможно, вы захотите позвонить Джорджу». Это наподобие продажи из-под прилавка».

Сьюзен сказала, что наверняка покончила бы с собой с помощью Эксу – он был полностью согласен – но так и не смогла пристроить в хорошие руки своего питомца – змею. В итоге они с Эксу разговорились, и Сьюзен решила стать его помощницей, раз уж клиенткой не получилось.

Тут приехал Эксу. Теперь у него появилась другая работа – скупать дома, конфискованные банками за неуплату, и поскорее перепродавать с выгодой, хотя на тот момент ему так и не удалось продать ни одного. Я сам подивился, что мне приятно его видеть. Мы пошутили, что он может обеспечить своим клиентам обслуживание по полному циклу: продать им дом, а когда банк заберет жилье за неуплату, помочь им покончить с собой. Несмотря на всю его амбивалентность, Эксу был очень занятным собеседником. А характер у него был противоречивый: часто он отправлялся на край земли, чтобы помочь страдающим людям, но сердился на них, когда они не решались на самоубийство.

Я сказал ему: «На записи разговора с Аризоной Шерли сказала: «Оно горькое», а вы рявкнули: «Пей!»

«Верно-верно, – ответил он. – Потому что я уже спорил с ней об этом раньше».

«Она и раньше это пробовала?» – спросил я.

«Ну да, – ответил он, досадуя на меня. – До того я с ней уже два раза работал лично. Ну что это за вздор, а? Если ты серьезно настроен, то выпьешь и не будешь хныкать!»

«Но этот человек не знал, стоит ли кончать с собой», – заметил я.

«Просто выпейте, – отрезал он. – Три-четыре глотка, и вы заснете. Навеки. Через десять минут вас не будет на этом свете. Да, в какой-то мере я на нее, наверное, давил. Но я давил на нее, чтобы она приняла окончательное решение – либо туда, либо сюда, потому что не могу каждую неделю летать на тот конец страны, и дело бы тянулось бесконечно. Я хочу, чтобы она либо выбросила эту мысль из головы и жила дальше, либо свела счеты с жизнью. Но это она должна выбирать. А не я».

Мы поехали на ланч. Утром Сьюзен сказала мне, что страдает столь острой чувствительностью к различным химическим веществам (толчком к ней стал укус паука в 1993 году), что может есть только в одном местном ресторане – в других атмосфера вызывает у нее симптомы. Но мы поели в другом ресторане, за шведским столом, и со Сьюзен ничего не случилось. Она наелась до отвала. Я начал видеть в Сьюзен живое доказательство того, что Эксу вовсе не следует помогать таким, как она, кончать самоубийством.

После ланча я сказал Эксу, что по мнению некоторых психологов, которые за ним наблюдали, он взялся за дело себе не по зубам и идет по скользкой дорожке, так что ему следовало бы остановиться.

«И по какой это скользкой дорожке я иду?» – резко поинтересовался он.

«Они опасаются, что вы не сможете перестать помогать людям, так как считаете это своим призванием, а также потому, что вам нравится присутствовать при моменте смерти, так как вам это что-то дает. Следовательно, вы, возможно, поощряете их совершить самоубийство».

«Чушь собачья, – сказал он. – Такого со мной не бывает. Иначе эти люди не медлили бы по много-много лет».

Мне показалось, что он не лукавил: по его словам, некоторые его клиенты колебались уже много лет.

Эксу уехал по делам, связанным с недвижимостью, а я остался наедине со Сьюзен. Мы устроились у нее на веранде. И тут она сообщила мне нечто неожиданное – а именно, что без ведома Эксу создала свой бизнес по содействию самоубийствам и готова помочь практически любому, если его устроит цена.

«Я смотрю на это как на бизнес, – сказала она. – А Джордж – как на призвание. Разница велика. Я даром не помогаю» (По словам Сьюзен, она брала примерно 7 тыс. долларов).

«Вы когда-нибудь обязательно ошибетесь, правда? – сказал я. – И поможете кому-то, кому помогать не следовало бы».

Сьюзен пожала плечами: «В определенный момент – да, наверное, так случится».

Она сказала, что худший проступок Эксу – его финансовое безрассудство: он помогает людям, которые не могут себе позволить ему заплатить.

«Однажды у Джорджа кончатся деньги, – заметила она. – Он не согласится обходиться без дорогой вырезки каждый вечер. Скорее покончит с собой, чем согласиться экономить».

«Кажется, ему импонирует идея самоубийства», – заметил я.

«Думаю, он скоро ее осуществит, – сказала Сьюзен. – Потому-то я от него и добиваюсь, чтобы он передал мне список своих нынешних клиентов».

Прошло несколько недель. И вот рано утром мне позвонила Сьюзен и сообщила, что ФБР только что арестовало Эксу. Макгаррин, проснувшись, обнаружил, что посреди спальни стоят Эксу и какие-то двое мужчин. Они сказали: «Мы посадим Джорджа в тюрьму, пока не сможем доставить его в Ирландию».

Еще через несколько недель (как я узнал позже) Сьюзен вылетела в Новую Зеландию, чтобы помочь совершить самоубийство женщине, с которой познакомилась в интернете. Эта женщина не была смертельно больна, а страдала депрессией. Ранее женщина обращалась в мейнстримовскую организацию Dignity NZ, но там ей отказали в содействии.

«У меня сложилось впечатление, что она нуждалась в помощи для того, чтобы продолжать жизнь, а не в рекомендациях, как покончить с собой, – позднее пояснила мне в электронном письме Лесли Мартин, основательница Dignity NZ. – Полагаю, вы составили исчерпывающее представление о том, какой беспорядок царит в подполье эвтаназистов. К сожалению, есть отдельные пламенные энтузиасты (она подразумевала Сьюзен), которые, по моему мнению, относятся к идее помочь кому-то умереть как к занимательному делу, отвлекающему их от их собственной скучной жизни, и делают это совершенно неквалифицированно, презирая ответственность, которая лежит на нас – мы ведь должны удостовериться, что люди, нуждающиеся в помощи психиатра или психолога, ее получали, и в то же самое время мы должны бороться за принятие гуманных законов, которые решали бы реальные проблемы».

Я навестил Сьюзен и спросил ее, на что жаловалась женщина из Новой Зеландии. «У нее было какое-то расстройство дыхательных органов, – сказала она, – а тамошние врачи не выписывали ей лекарство, в котором она нуждалась. По случайности я принимаю то же лекарство. Я дала ей немножко моего, и она хорошо себя почувствовала».

«Но вы помогли ей покончить с собой, хотя и помогли ей нормализовать дыхание?» – спросил я.

«Да, – согласилась Сьюзен. – Какая ирония судьбы, верно?»

«Вам не следовало этого делать», – заметил я.

«Кто-то же должен оплачивать счет за водопровод, чтобы вы могли пить воду из этого вот стакана», – ответила она.

Я согласился сохранить имя Сьюзен в тайне до того, как узнал, что она ездит по миру и берет деньги за то, что помогает людям умереть.

25 октября 2007 года федеральный судья в Чарльстоне, Западная Виргиния, освободил Эксу из-под стражи. Судья постановил, что поскольку в 25 из 50 штатов США содействие самоубийству не является преступлением, нельзя позволить, чтобы ирландские власти привлекли Эксу к судебной ответственности в Дублине.

Я в последний раз навестил Эксу. Я думал, что в этой истории о запутанном подполье специалистов по содействию самоубийствам больше не будет неожиданных поворотов, но Эксу подбросил мне еще один.

«Помните, я передал вам запись? – он имел в виду видеозапись, где он говорит по телефону с Шерли из Аризоны. – Это было не настоящее умирание. Я делал вид, что разговариваю, а в трубке звучали длинные гудки».

Я посмотрел на него исподлобья.

«Вы отличный актер», – сказал я.

«Я хотел показать вам на примере, как работаю с людьми, – сказал он, небрежно пожав плечами. – А другого варианта, кроме Шерли, не было».

Он пояснил, что Шерли существовала на самом деле, и он действительно много раз к ней ездил, и она действительно тянула с самоубийством. Все это была правда.

«И она действительно уже умерла», – добавил он с весьма победоносным видом. По его словам, она покончила собой в Кингмене, штат Аризона, пока он сидел в тюрьме (Позднее полиция Кингмена подтвердила этот факт).

Полагаю, Эксу сглупил, подделав эту видеозапись. Думаю, что человек, который помогает людям решить, следует ли им покончить самоубийством, не должен играть в подобные странные игры. То, чем больше всего мне понравился Эксу, когда я познакомился с ним шесть лет назад – его нонконформизм и либертарианство – на поверку настораживает в нем сильнее всего.

Джон Ронсон

Оригинал — The Guardian

Перевод и публикация inopressa.ru