Семья Святого Лазаря

Совершенно свободный внутренне человек во время этой казни-пытки полностью скован, может лишь на кресте извиваться, чтобы вдох-выдох сделать. Можно чувства разные по этому поводу ощущать. Но перед нами еще – наша собственная смерть, и по-своему мы это переживем, какой бы смертью мы ни умирали.

Читал я пособие для сотрудников телефона доверия, там авторы – теоретик и практик. В начале стоит эпиграф из Франкла, что страдание позволяет измениться. В светской постановке это действительно так, но слишком уж просто: мы понимаем, надеюсь, что в предсмертном страдании Иисус по-человечески никак не изменился.

Он просто умер. Но Его страдание дало возможность другим людям измениться. Так и наши жизни, наши судьбы сплетены в невидимый таинственный узор – наши физические связи, социальные, исторические, психологические, эмоциональные…

Когда я встречаю зло, обрушившееся на меня или на кого-то из близких, принимая крест, принимая страдания, это совсем не означает, что мне или тому, за кого я крест несу, это принесет видимую пользу. Бог знает, как это перераспределить.

Когда мы достаточно наивные рассуждения о тайне зла, теодицею, встречаем – за ними во многом вышесказанное стоит. Собственно, для нас тайна не в том, откуда зло взялось, а – почему наши страдания, наша молитва часто внешне бесплодны. Простой ответ: мы недостаточно хороши. Но дело в том, что задача, возложенная на каждого из нас, — космическая. А выполнение космических задач – больше, чем жизнь по определенным правилам.

Я недавно читал об одном монахе-цистерцианце, он про созерцательную молитву пишет. Он рассказывал, что его мировоззрение в частности изменил один эпизод. Ночью в монастыре случился пожар, братья по привычке и из приверженности правилам не произнесли ни слова. Этот монах пишет, что он узнал о пожаре по топоту ног и по запаху дыма. Лишь один монах, отвечавший за прием гостей (и еще не утративший навыка говорить), кричал, что пожар, и надо бежать. Не помню уже, что дальше там о правилах говорилось, но человек, который молится по-настоящему, может жить словно в перманентном бою без правил: все время надо ловить творческое решение, приходящее из ниоткуда, оно может совпадать с правилами или нет, но это всегда ближе к истине, чем поступать по каким-то правилам.

Думаю, об этом и говорили мы часом раньше, когда обсуждали проблему работы в Церкви и церковных функционеров: добрых, умных, работящих…

То, что Бог в молитве говорит, часто устроено по принципу шахматных задач в два хода. Первый ход – глупый, обостряет ситуацию, ухудшает ее, но он готовит второй ход, когда наконец наступает момент истины, выявляется позиция Бога.

© Священник Сергей Николенко 2009