Семья Святого Лазаря

Чтения Торжества всех святых

Первое чтение полностью в жанре апокалипсиса выдержано: мистически-историческое. У Церкви уже есть опыт мученичества, опыт массовых гонений во времена Нерона. Приведенный отрывок — осмысливание жертв: что они означают для Бога и для хода мироздания.

Как обычно, нам приходится читать эти тексты, учитывая все использованные символы, уложенные в замечательную образную картину. А дальше мы определяем значение каждого символа. 144 000 — полнота нового Народа Божьего. 12 умноженное на 12 000, белые одежды — чистота, пальмовые ветви — с ними приветствовали победоносного царя, старцы и четыре животных у престола — животные со времен видения Иезекииля обозначают славу Божью, Дух Божий, неизмеримо мощное и изменяющее вмешательство Бога в мир, в ход истории. Слова павших на лица свои: «благословение и слава, и премудрость и благодарение, и честь и сила и крепость Богу нашему во веки веков!» — такое восточное славословие перед царем, которому принадлежит огромная сила, которую мы называем властью. Чистота одежды, понимаемая как результат ее вымачивания в крови пасхального жертвенного Агнца.

Я по кусочкам пробежался: символику вы и сами знаете. Но что нужно дальше? Эту прекрасную картину нам нужно разрушить, заменив значениями символов. И тогда получится нечто непредставимое зрительно. Останутся одни значения и смыслы. Когда я думаю об этом, передо мной возникает опыт церкви, пережившей гонения. Было страшно, много крови, потеряли много братьев и сестер. Одновременно что произошло? Вместе с гибелью людей погибли иллюзии, связанные в ранней церкви, прежде всего, с ожиданием того, что Иисус вот-вот вернется. Крестившимся и вошедшим в общины ранней церкви людям старшие товарищи говорили: «вступайте, пока не поздно! Иисус во славе вот-вот придет! Не опоздайте с крещением!». А оказалось, что успешно прошло несколько десятилетий, и на эти общины, исполненные энтузиазма, обрушилось гонение, взявшееся, по большому счету, «ниоткуда». Такая же дикая история, как убийство Иоанна Крестителя.

Император Нерон, как ему представлялось, решал более масштабные политические задачи. Эти несколько тысяч христиан просто подвернулись под руку как удобный материал, чтобы канализировать гнев и творческую активность широких масс. Эти первые христиане могли думать о дьяволе, последнем всплеске его активности, а после этого уж точно придет Иисус и будет полная победа. Но это не должно было закрывать реальности, бессмысленности и бесцельности происходящего. Бесцельность несчастий, происходящих с нами как с верующими людьми, сильно обескураживает. Я повторю: мы можем пытаться для себя искать и находить эти смыслы, но во многом они всегда будут от нас закрыты, заключены в тайне Провидения.

Я сейчас мысленно обращаюсь к опыту святых — жертв Большого Террора. По сравнению с ним гонения Нерона — просто детский сад, что-то крошечное. А Большой Террор, жертвами которого оказались на протяжении нескольких десятилетий десятки миллионов людей, погибших в мирное время практически, погибших по дьявольскому механизму (наверно, он хорошо описан этой фразой: «революция пожирает своих детей») — это некий фундаментальный обман. Человек впадает в него в иллюзии, в опьянении от того, что он делает исключительно важное, величественное, космичное по масштабу дело — спасение мира от социальной несправедливости. Это дело само по себе настолько важное, что никакие отдельные человеческие судьбы по важности не могут с ним сравниться.
Святой — не просто человек, которого перемолола государственная машина, созданная такими обманутыми людьми. Это человек, не принявший этого обмана, оказавшийся способным сопротивляться давлению обмана.

Казалось бы, в тех же терминах выражается: великое дело христианского спасения мира, требующее большого числа человеческих, христианских жертв. Разница лишь в том, что на этом пути я не берусь приносить в жертву другого человека, а отвечаю только за себя и от себя жертвенности требую. Другого я могу попросить или предложить ему такую возможность. Заставить не могу. Это фундаментальный антропологический принцип. Нет необходимости навешивать на него какие-то специальные христианские ярлыки. Такая изюминка: если мы будем действовать по этому принципу, у нас не получится ничего. Не сможем мы никому реально помочь, мы истощимся, озлобимся, разрушимся как люди. Христианская добавка в том заключается, что силу и помощь, чтобы на этом пути удержаться, мы черпаем словно «ниоткуда», не из мира. По особой договоренности со Всевышним. Эту особую договоренность авторы Писания и пытаются объяснить: я доверяюсь Всевышнему и рассчитываю на Его помощь на самом деле, зная, что эта помощь превышает мои способности ее увидеть и понять в полноте. Я доверяюсь и тогда я принимаю и мученичество, необходимость которого возникает ниоткуда и, кажется, неизвестно зачем. Когда я доверяюсь Богу, понимая, что мне Его не понять, Он открывает мне некоторые вещи. В частности, помощь по молитве святым. Это оказывается для меня огромной поддержкой, я могу долго и успешно ее эксплуатировать, пока не упрусь в то, что помощь святых — тоже тайна, лежащая в провидении Бога. Я не могу ее прогнозировать, вызывать по своему желанию, контролировать. Но она есть. И может быть, главное — наша жизнь оказывается постоянным балансом между узнаванием Бога, того, как Он действует, как любит нас, и совершенно слепым доверием к Нему, упованием на Него. Аминь.

© Священник Сергей Николенко 2010