Проповедь 25 сентября (Византийский обряд)
Октябрь 4, 2011Горшок — это такой важный в Библии образ хрупкости человеческой природы. На горшок и труда много затрачивается, чтобы он красивый был, и мастерства нужно много, и любви, и терпения, чтобы его создать. И форма у него такая совершенная, идеально круглая в сечении. И это всё разрушается мгновенно. Упал – и всё, черепки и смысла в них никакого нет. Ни смысла, ни красоты, ничего. Сознание хрупкости своей природы и ощущение ее очень важно. Очень важно помнить об этом постоянно, так же, как постоянно помнить о Боге, о крестных страданиях Христа. За примерами не приходится далеко ходить – масса людей добрых, хороших, порядочных. Но как только у них психологическое напряжение достигает определенной точки, причем эта точка невысокая, как правило, человек перестает понимать, что он делает. Перестает ощущать себя, начинает говорить белиберду какую-то, врать и потом, успокоившись, с изумлением думает «как я мог такого наделать, наговорить». Нормально это всё. Горшок он и есть горшок. Возвращение к здравомыслию всегда идет через раскаяние. Собственно, через восстановление подлинных масштабов мира, через обращение к Богу как к Тому, кто один может мне дать здравомыслие.
Святые — почему Церковь их почитает как каких-то исключительных людей? Потому что в Католической Церкви одна из позиций беатификации и потом канонизации – это условие, чтобы в жизни этого человека нравственные добродетели проявлялись в героической степени. Это значит, что в условиях очень сильного напряжения и дискомфорта, в опасности, в делах, имеющих значение для веры, для спасения, этот человек, тем не менее, сохранял здравомыслие. Говорил правду, пусть очень опасную для него, и страшную, пугающую. Защищал тех, кому грозит опасность с риском для себя, и тому подобное. Для христианского сознания, для церковного сознания это является знаком того, что в этом человеке Бог действует с особой силой. Этот человек особо пронизан Богом, природа его. То, что Павел пишет Коринфянам о горшке, это скорее такой педагогический прием, на каких-то противоположностях он работает, на полярностях – для того, чтобы понять насколько силен и мощен Бог, вы внимательнее посмотрите, насколько хрупки вы сами. И психика ваша, тела и всё.
Сейчас так или иначе меня тянет обратиться к недавним событиям, к визиту Папы в Германию. Это официальный визит, то есть Папа приезжал в Германию, во-первых, как глава государства Ватикан, и уже во-вторых как епископ, глава Церкви. Визит получился неяркий, миллионные толпы его особо не приветствовали, ну и такой неуют с самого начала ощущался, когда его встретили. Президент Германии – разведенный католик, к Причастию не допущен. Премьер-министр, дочь лютеранского пастора, сама о своей религиозности принципиально старается не заявлять. Мэр славного города-героя Берлина – гомосексуалист, официально состоящий в гомосексуальном браке. Вот теплая компания, которая Папу встречала. С другой стороны, за спиной у него стоят немецкие католические епископы, но трудно по внешним признакам сопоставить вот этих епископов и епископов, которых ставил апостол Павел – Тимофея и Тита. Потому что церковный налог, который в Германии есть, это огромные суммы, которые идут в бюджет и распределяют его по статьям бюджета. Правительство вместе с католическим епископом, в данном случае. Поэтому это люди, за которыми стоит мощь финансовых решений, которые они имеют власть принимать. Значит, это не нищие епископы второй половины I века.
Первое выступление Папы, его речь в Бундестаге – он там делал упор на вопросе, который его как богослова в последние десятилетия больше всего занимает: вопрос об универсальной этике. Об этических нормах, приемлемых для всех людей независимо от их религии, конфессии и так далее. Вот он все время продавливает эту идею естественного закона, естественного нравственного закона, который органичен для поведения такой человеческой природы, какой ее изначально создал Бог. И вот эти изначальные нравственные законы поэтому едины для всех. И это сейчас мир в целом в настоящее время отказывается принимать, сопротивляется очень сильно. А Папа римский даже несмотря на утрату своего могущества за последние два века, это все равно, по-видимому, самая значимая фигура на международной арене, фигура такого дипломатического посредника между всеми. Это официальная дипломатическая позиция Ватикана, примирять всех в мире. Все страны, все враждующие стороны, не становиться ни на чью сторону.
В Евангелиях мы это всё видим в зародыше. Иисус – кто такой Иисус? Когда Он начинает в храме выяснять у специалистов, а Христос – Он чей сын? Такую простую вещь. Вот этот ожидаемый иудейский царь – кого они ожидают вообще? Ему отвечают, что ожидают человека из династии Давида, и когда Он им говорит, опираясь на псалом, что Сына Божия ожидать надо, то в публике недоумение. И вот при полном отсутствии понимания авторитета у светских, религиозных властей, Иисус и переходит в другой план бытия – невидимый. Будучи непризнанным никакими властями. У Папы римского принципиально другое положение — его признают. Но то, что через него действует Бог, и через Церковь, которую он возглавляет, – это точно так же, как и во времена Христа, практически признавать не хотят. Никакие власти. Так всё и продолжается. Борьба идет. Аминь.
© Священник Сергей Николенко 2011
