Семья Святого Лазаря

Ис 63, 16б-17.19б; 64, 3-7; 1 Кор 1, 3-9; Мк 13, 33-37

Поведу речь в жанре ассоциативного бреда. В., ты покаялся сейчас в ситуации, когда тебе показалось, что литургия уже закончилась и ты начал разговаривать. Предмет ли это для покаяния? Я полагаю, что нет. Где-то лет через десять после того как меня рукоположили, всё это время я служил мессу каждый день и большую часть времени делал это один, — и вдруг начал замечать, что в момент освящения даров, когда я говорю установительные слова, я путаю – над хлебом говорю то, что нужно про вино, и наоборот. Обнаруживал это уже апостериори – сказал, а потом «что же я сказал сейчас? Это же хлеб, а не вино». Какое-то время как верного католика и внимательно читающего книжки по пост-тридентскому литургическому богословию, это меня беспокоило, пока я не понял, что Богу все равно. Это не все равно для людей, которые при этом присутствуют, и которых это дезориентирует, а Богу это неважно. Если у меня есть настрой, чтобы сейчас вызвать во мне Иисуса и произнести установительные слова, путаюсь я, не путаюсь, это дело десятое – Бог все равно действует по намерению моему, которое, по-видимому, действует в иных пластах сознания. И не сознания даже, — а мои руки, которые в это время делают что-то, и часть мозга, которая контролирует в это время то, что я делаю. Потом это прошло само собой спустя какое-то время. Это первый такой экскурс в тему человеческого и божественного мира, нашего мышления и мира божественного мышления, действия.

Второй эпизод это, конечно же, пояс. Кусочки этого пояса разбросаны, точнее, разложены уже давно по основным московским храмам. Не привлекая к себе почти никакого интереса почтенной публики. Сейчас с Афона провели мистическую пиар-акцию, и значит, в один из дней 26-го в очереди стояло 100 тыс. человек, растянувшись метро «Воробьевы горы», ночью 24-го в очереди было 80 тыс. человек. И думаю, что порядка миллиона к понедельнику пройдет. Может, даже больше. Напуганы этим прежде всего церковные власти. Такие события в СССР всегда были катастрофой для руководства, когда, не дай Бог, осенью урожай свёклы был больше, чем нужно, это был кошмар. Надо собирать, организовывать, — лучше бы не уродилась вообще, тогда спокойно закупили бы в Бразилии. Это событие пугающее. И там сейчас освоен метод – продают пояски, которые прикладывают к этому поясу. И кто-то по одному берет, а кто-то просит побольше, для родственников, на будущее, может быть, когда этот испортится уже. Насколько эта реликвия достоверна, это другой вопрос, я его сейчас даже касаться не буду. Но вот вопрос, как сейчас происходит через это общение Бога с людьми. Понятно, что как-то происходит. И одновременно понятно, что совершенно извращенно. Оппозиционные масс-медиа сейчас в этой связи говорят не о почитании, не о поясе, не о смысле, а о том, что каким-то государственным чиновникам и вип-персонам дают особые билеты, чтобы они к поясу проходили без очереди. Главная тема сейчас. И никто не задается вопросом, а чего к нему вообще-то лезть?

Я помню, почти двадцать лет назад было организовано паломничество русских католиков в Лурд, и у нас тогда была группа в колледже, наша первая группа – община, и двое из нее поехали в Лурд, дабы в этом источнике получить особую благодать. Один из них (я сейчас без гендерной конкретизации) сказал, что когда я туда лег, почувствовать хотел благодать, не покатило. Не почувствовал ничего, не перестало ничего болеть после этого, ну и жизнь как до этого была наполовину неуправляемой, так и осталась. А мы в это время занимались всякими скучными делами, аскетическим богословием, нравственным богословием, чтобы понимать, что, собственно, в деятельности нашей внутренней, внешней, что Богу интересно, что нет, что угодно Богу, что нет.

Сейчас начинается адвент, пост перед Рождеством. Богословие этого рождественского поста, как оно вытекает из литургии, оно в византийском и латинском обряде различается. В латинском обряде, как мы видели, в эту последнюю неделю рядового времени, акцент делается на то, что вот этот момент перед рождением Христа, на самом деле это обещанный иудеям конец мира, когда должен явиться Мессия и установить в космосе свое царство, царство Бога. Этим в латинском обряде задается эсхатологический аспект Рождества. И, собственно, аспект творения, потому что конец мира, — это то, что относится к актам творения Бога, в отличие от Пасхи, которая делает акцент на другом акте Бога, акте искупления. А здесь творение, которое выражается в том, что появляется новая порода человека, новый тип человека, такой мутант, Иисус Христос. И вот мы размышляем в течение поста о том, что эта мутация произошла не внезапно, а что она готовилась. Готовилась, если использовать биологические аналогии, через изменения, так сказать, духовного генофонда народа Божия. Если мы даже на главную фигуру Ветхого Завета, на Моисея посмотрим, то по сравнению с Иисусом, это такой живодер и мракобес. Мракобес, не останавливающийся перед массовым убийством тех, которые сделали тельца. Человек, который спустился с горы после важного религиозного опыта и, увидев эти пляски, позволил себе санкционировать гражданскую войну, бойню такую. И вот от этого человека путь к Иисусу идет через постепенное изменение людей Божиих. Последние пророки, классические пророки, в некотором отношении опять-таки как небо и земля отличаются от ранних пророков, от Илии, например. Возрастает бережное отношение к человеку, независимо от того, праведник он, или упавший человек. И вот в конце концов появляется Иисус.

Для нас есть нужда, мне кажется, этот путь пройти за адвент. От Моисея, который в Пятикнижии показывается как кротчайший человек, самый кроткий, какого до того времени еще не было, самый кроткий, самый смиренный, самый богобоязненный человек. От представления о кротости и смиренности на уровне Моисея пройти до представления о кротости и смиренности на уровне Иисуса. И оценить в этом контексте высказывания Иисуса, которые представляются очень жестокими и зловещими, когда он рассказывает притчи о козлах, о тех, кто пойдут в геенну, где плач и скрежет зубов. Иисуса, который проклинает фарисеев и саддукеев, бичом выгоняет торгующих из храма. Но это насилие и эта жестокость, они совсем не такие, как у Моисея. Иисус никогда не посягает на человеческую жизнь. Иисус никогда не производит психологического насилия над людьми. Да, он провоцирует, но только тогда, когда это дает людям шанс к обращению. Человека он не унижает никак. И никогда не дает никому сесть себе на шею. Вот эти две вещи у него нераздельны. И, конечно, пост это время, когда эти все вещи узнаются в некоторой отрешенности от суеты. От дел, которые норовят нас захватить сами собой, а не тем, что стоит за этими делами, не духовным смыслом этих дел. Аминь.

© Священник Сергей Николенко 2011