Семья Святого Лазаря

Рим 13,11-14,4; Мф 6,14-21

Сегодня воскресенье называется воспоминание Адамова изгнания и Прощеное воскресенье. О прощении мы прочитали одну фразу в Евангелии, на самом деле вечером в этот день целая Вечерня, посвященная прощению: все просят друг у друга прощения, священник просит один раз прощения у всех, а после этого каждый подходит к кресту и просит прощения у священника. Симметрии нет. А воспоминание Адамова изгнания с утра имеет место быть на Утрене и Всенощной перед литургией. Об этом в литургии ничего нет, но я все-таки рискну вспомнить, что было с Адамом.

Третья глава книги Бытия описывает самую удивительную и пугающую тайну для людей — то, что Бог сотворил человека для того, чтобы человек пребывал в общении с Богом, под защитой Бога и природа человека могла бы развиваться и расцветать вместе с космосом. В замысле Бога природа человека не статична, это не то, что один раз сделано и потом так и остается. Человек это такая машинка, которая нацелена на постоянные изменения. Неприятность, как описывают ее священнописатели, заключается в том, что, создавая человека, Бог предусмотрел и то, что на практике человек неспособен любить Его, доверять, вверять свою жизнь в руки Бога. В сцене грехопадения изображена такая катастрофа — человек ломается внутри себя, доверять уже не может ни себе, никому. Появляется вранье и обиды. Жизнь в постоянных обидах – на то, что жизнь плохая. Жизнь плохая, потому что человек оказывается неспособен быть в правильных отношениях с космосом, всё разлаживается. Как будильник, который развинтили, и все шестеренки там перемешались. Они уже не могут правильно цепляться друг за друга и согласованно вращаться. Такая вот вещь.

Одна из сторон этого — обиды. Человеку кажется, что его обижают другие, что все как-то складывается не так, родился не в том месте, не в той семье, не от тех родителей. А за этим скрывается главная обида – обида на Бога, который все это устроил для меня. Главное непрощение, которое у человека есть в душе, — это непрощение Бога. Мы приходим на литургию, просим милости Божьей, прощения, всего такого, а своя готовность простить Бога, может быть, есть, но полностью это сделать не получается. Неважно, святые люди или грешники. Святые это люди, обладающие в этом отношении особой чувствительностью. Святой больше всех страдает от того, что у него сохраняются претензии к Богу, как бы он ни старался. И это корень непрощения, корень всех обид, а на поверхности обиды на других. На живых и мертвых. Так получается, что сильнее всего оказываются обиды на близких людей. Такой парадокс есть в человеческой психике, — у нас есть установки, что если мы живем по заповедям как добрые христиане, то должны почитать родителей, почитать тех, кто нам сделал доброе, — и вот этот фон на самом деле забивает живое и постоянно существующее чувство обиды и непрощения родителей. Обычных людей это, как правило, не очень тревожит, я имею в виду людей, у которых жизнь складывается достаточно благополучно и счастливо, но есть люди, которые очень страдают от того, что жизнь у них не удается, что я стараюсь, а у меня все получается хуже, чем у других. И соображаю не так быстро, как другие, и родители мне не оставили достаточно денег для того, чтобы я мог дело начать. И тому подобное. Или просто я считаю, что мои беды от того, что меня недостаточно хорошо воспитывали. И я повторяю, что на это накладывается пресс — я должен быть им благодарен, потому что хороший христианин.
На духовном уровне мы понимаем, что это не дает распространяться любви, целительной силе отношений. Но духовный уровень от многих далек, а телесные вещи близко. А телесные вещи, связанные с непрощением, это напряжения в теле. Если я на кого-то что-то имею, это означает, что в моем теле что-то напряжено. Непрощение — это всегда стресс. Есть большие кровеносные сосуды, мы знаем, что от стресса они испытывают спазмы и принимаем какие-то лекарства, но это еще не самое страшное, потому что ткани пронизаны такими микроскопическими сосудиками. Годы и десятилетия, когда человек пребывает в состоянии непрощения, когда он не расслаблен, приводят к отмиранию тканей, к возникновению паразитных клеток, опухолей. И множеству других болезней. Мы удивляемся, от чего печень болит, может быть, я много жирного ем, или от алкоголя. Может быть, в какой-то мере. Но в значительной мере от этого напряжения, которое, я повторяю, работает десятилетиями. Вы прекрасно знаете, и даже я по себе знаю, что когда происходит взаимное прощение между людьми, какое испытываешь облегчение и расслабление. Каждый такой случай — это маленький шажок к преображению нашей человеческой природы в то, чего хочет Бог, — когда преображаемся мы целиком, душой и даже телом.

Есть такой парадокс: для того, чтобы я с чистым сердцем мог попросить прощения у другого человека, которого я обидел, который обижен на меня — я должен его простить, иначе не получится попросить прощения от чистого сердца. Дело еще в том, что самые тяжелые обиды, непрощения и травмы из сознания вытесняются и всё забывается. Некоторым людям приходится прилагать очень большие усилия, чтобы вспомнить эти язвы — духовные, психологические. Обычно неофит, который приходит в Церковь, думает, что он всех простил, но если жизнь в Церкви у него действительно происходит, то с каждым годом он обнаруживает, что все труднее и труднее становится молиться за некоторых людей. И это очень хорошо, это значит, что у меня эти внутренние препятствия и повреждения, начинают, наконец, давать о себе знать. Начало нашей литургии, эти нудные три антифона, которые перемежаются нудными ектениями, звучат перед просьбой о прощении: «Святый Боже, святый крепкий, святый бессмертный, помилуй нас». Это время, чтобы себя послушать, подготовиться к покаянию и прощению, и подготовиться к тому, чтобы просьба к Богу была не пустой, не чисто эмоциональной, чтобы она имела содержание.

© Священник Сергей Николенко 2012