Семья Святого Лазаря

2 Кор 9, 6-11; Лк 5, 1-11

В Послании к Коринфянам Павел изрекает такую простую библейскую истину – она простая, но ее все время приходится повторять, потому что она забывается. У верующего человека имеется возможность быть щедрым, потому что верующий включен в то положение вещей, которое устраивает Бога. Это положение вещей определяется словом «благословение» и означает, что Бог сам дает нам возможность быть щедрыми. Добрые дела по воле Бога приносят плод. Конечно, мы устаем и истощаемся, и бывает, что у нас и денег не хватает, и голова не работает, и нервы на пределе – это все в христианской жизни есть, это нормально. Но все это проходит. И потом мы опять ощущаем, что Бог дает нам силу служить людям. Потому что мы включены на самом деле в процесс служения Богу через людей – это все такие вещи элементарные, но их каждый раз приходится себе напоминать для того, чтобы не впадать в отчаяние, когда кажется, что ничего не получается, сил нет.

В евангельской истории ученики Иисуса — рыбаки — попали в такое же положение. Ловили всю ночь: забрасывать сети, вытаскивать, грести на другое место, опять забрасывать, вытаскивать – тяжелая физически работа. Ночью, отчаялись, сил нет больше. И вот Иисус им дал этот опыт, когда вдруг столько рыбы, что прорывается сеть. Показана нормальная человеческая реакция на вмешательство Бога — это не радость и благоговение, а первая нормальная реакция – это страх. Ужас, как тут написано. Потому что нарушается порядок вещей, нарушается то, чего я ожидаю, нарушаются мои прогнозы. Радость наступает потом уже, когда человек осознает, что Бог вмешался сам в мои дела, в наши дела. А до этого ужас от того, что опять я пытался прогнозировать жизнь, строить планы, и бац, опять оказался несостоятельным и опять ничего не понимаю, что происходит, от меня опять не зависит ничего.

Я думаю еще о том, что Иисус показывал это как знаки Царства, не как изолированное чудо. Ученики, будучи иудеями, все-таки были способны воспринимать это именно таким образом, не индивидуалистически. Не как то, что сейчас рыбы много, пожарим ее, остальное продадим, и нам будет отлично. Они думали, конечно, и об этом, но, как и Иисус, они все время думали о народе, о народе Израиля, а следовательно, человечества. О человечестве в целом. Этот дух называют мессианским, такая озабоченность всем миром.

Вчера как раз у нас был доклад о Бердяеве – это первая половина ХХ века, Россия, и вот Бердяев, оказавшись в эмиграции в Западной Европе, сравнивал невольно психологию западных людей с психологией русского человека. Бросалась ему в глаза прежде всего практичность, которая просматривалась у западных людей, практичность в своих делах и устремленность на свои дела. И по воспоминаниям о России у него складывался совсем другой образ людей, — мессианских таких людей. Людей, у которых главная забота в жизни это преображение мира, и поэтому они могут сидеть в грязи, в неустроенности, не до этого. На самом деле не совсем так, потому что ту же Францию сотрясало социалистическое движение и коммунисты очень большую популярность имели, и сам Бердяев вышел из марксистов, он был такой же мессианский человек, заинтересованный в преображении всего мира. Но через Церковь у него это, как и у многих более или менее мыслящих людей в тогдашней Российской империи, не получалось никак. Когда я говорю «в Российской империи» я имею в виду и русских, и украинцев, и поляков, и других. Через церковь это не получалось, церковь не могла достучаться до думающих людей. Хотя сейчас мы читаем и узнаем, что были какие-то группы церковной интеллигенции, и достаточно простых людей, которые оказались способными в тогдашнем православии увидеть настоящую церковность и духовность. Конечно, во многом, может быть, даже в основном, это происходило через старцев, людей с духовным авторитетом, незапятнанных ни сотрудничеством с церковными властями, ни некрасивыми делами, в которых тогдашняя церковь по уши завязла, как и сейчас мы это видим.

У думающего человека, который видел греховность и гнилость происходящего, и политического положения, и религиозного, тогда было два основных пути протеста, пути, по которым можно было вырваться к свободе. Один путь – это путь в теософию, во всякие восточные вещи, с погружением вовнутрь себя и поиск совершенства в своем теле. И другой путь, в России самый привлекательный для нравственно здорового человека, это был марксизм, потому что марксизм это была наука, там не было никаких фантазий, и наука эта была в нравственном отношении очень привлекательна, потому что была направлена на преображение мира через достижение общественной справедливости. И вот большая часть таких людей была как бы на распутье между этими двумя вещами. Людей, по сути дела ищущих Бога, ощущающих Бога, но видящих невозможность свободно общаться с Богом через церковь. И это все мы видим и сейчас. Прошел век, а все то же самое.

Получается, что та жертва и те дополнительные неприятности и обязанности, которые мы на себя берем, когда пытаемся находиться в общении с Богом через церковь, они заключаются в том, что мы не можем там быть изолированными одиночками, нам приходится нести на себе косность и греховность церкви как общественного организма, с нынешними ее грехами, с прошлыми. Одиночками быть гораздо легче, потребителями, и таких много приходит. Но это не означает быть церковным человеком на самом деле. Так или иначе, эта мессианская весть обязательно нас включает в общий круговорот забот обо всем. Аминь.

© Священник Сергей Николенко 2012