Семья Святого Лазаря

Иер 33, 14-16; 1 Фес 3, 12 — 4, 2; Лк 21, 25-28. 34-36

Говорится в послании к Фессалоникийцам – «вас Господь да исполнит и преисполнит любовью друг к другу и ко всем». Да, усилие есть, и даже иногда мы способны это почувствовать и показать, но тут очень низкий болевой барьер. Чуть маленькие наши ресурсы будут превышены и все. Любви нет, есть только стремление найти виноватого, огрызнуться, чтобы как-то это невыносимое напряжение с себя снять.

В Евангелии от Луки Иисус говорит о конце мира, — «когда начнет это сбываться, тогда восклонитесь и поднимите головы ваши, потому что приближается избавление ваше» – по-гречески не избавление, а выкуп, который будет заплачен за вас, за ваше освобождение. Это ясное понимание того, что несвобода наша настолько велика, что без прямого действия Бога мы сами, как бы ни старались притереться друг к другу, быть хорошими друг для друга – ничего не получается. Богословие, конечно, очень важно – богословие, которым мы пользуемся. Акцент на трансцендентного Бога, который где-то там, в небесах, бесконечно далеко – он дает получить только половину того религиозного опыта, который должен быть.

В среду во время литургии мы молились за усопшего (кремация была в этот же день), и после причастия я попробовал не сосредоточиться, а как бы расслабиться. Просто почувствовать, что тут происходит – не устремлять разум в какие-то удаленные пространства, а прямо тут. И было очень ясное ощущение, что рядом со мной кто-то очень доволен, кто-то очень рад – рад такой чистой радостью. По жизни, может быть, раза три у меня такой опыт бывал в ситуациях, когда я могу сказать, что он не обманывал – не то, что я сам себе придумывал и накручивал. Стало мне понятно, что мы, молясь тогда в среду, сделали не просто правильную вещь, но важную вещь – помолиться за человека, в окружении которого почти никто не думает о необходимости молиться. Нередко это все происходит во время литургии — по крайней мере, у меня. Поэтому я думаю, что опыт присутствия — по-разному можно его называть, интерпретировать, присутствие Христа или Святого Духа, или Бога, или каких-то ангельских сил, — что вот именно во время литургии этот опыт у людей бывает. Я думаю, что в христианском богословии именно этот опыт порождал тезисы о присутствии Бога в Евхаристии, в хлебе и вине. Атмосфера — это больше протестантский подход. Мне часто приходилось и сейчас приходится служить литургию или мессу в одиночку, и там тоже бывает какой-то опыт, молитвенный опыт, но он не такой. Он всегда не такой, как в такой вот общинной молитве. Когда присутствует община, которая нуждается в этом выкупе, в действии Бога.

Иногда бывают какие-то глупые, казалось бы, знаки, которые можно отнести к совпадениям. Я помню, когда моя бабушка перенесла операцию в больнице, и вроде бы операция прошла удачно, мы молились семьей за выздоровление, служили мессу, и свечка такая здоровая, толстая, вдруг потухла, и я пытался ее разжечь, фитиль обламывал, ковырял, но никак. И это тоже для меня было таким знаком, что нужно сейчас ориентироваться не на хлопоты, связанные с выздоровлением и какие-то мечты, а готовиться к смерти.

Подготовка к смерти и проводы — мы уже на группе говорили о том, что это то, что обязательно нужно, и то, что на самом деле делает более тонкой стенку между этим миром и тем, невидимым, в который мы все через какое-то время попадем. Я уже говорил про опыт молитвенников — можно просто почитать или поузнавать про этих последних монахов дореволюционной школы в России, некоторые из них жили и позднее, до войны практически дожили. Это все были такие молитвенники в русском варианте исихазма, непрерывной молитвы, и среди даров, которые у них были, был практически обычный для них дар – они знали, когда умрут, знали дату смерти. Не знаю, кто как это видел, но это знание возникает. Даже трудно сказать, что оно возникает, — я думаю, что оно просто в человеке есть, другое дело, что очень много механизмов, заслоняющих это знание, страхи, прежде всего, привязанность к милым глупостям из этого мира. Именно к милым глупостям, не к жизни, к атрибутам жизни. Такая неспособность выделить стержень жизни. И посты, — в латинском обряде это Адвент и Великий Пост, — это все способы, которые Церковь придумала и использует для того, чтобы, как я говорил уже, сделать более тонкой перегородку между тем миром и этим. Сделать нас людьми, которых в крещении не просто побрызгали нас водой и окунули, — а сделать так, чтобы крещение осуществилось в нас, по нашим усилиям, по усилиям общины, небесным усилиям, и это крещение позволило нам действительно осознавать себя, ощущать и жить как один человек в двух мирах. Аминь.

© Священник Сергей Николенко 2012