Семья Святого Лазаря

Евр 11,33 -12,2; Мф, 10, 32-33, 37-38; 19, 27-30

Сегодня в византийском обряде неделя Всех святых – праздник всех святых. Самое скандальное в христианской святости — то, что мы читали в конце Чтений из послания к Евреям. Будем с терпением проходить путь, который нам положен, смотря на Иисуса, который вместо того, чтобы иметь радость, которую Ему надлежало иметь, претерпел крест и посрамление и воссел одесную Бога. Хочется радости, да? А вместо этого крест. Благополучия хочется, здоровья, успешности – а вместо этого предлагается крест. Людей, которые прожили таким образом, Церковь предлагает нам в качестве образца, образа для подражания. Говоря, что это путь в вечную жизнь, про которую мы вообще ничего не знаем, и по телевизору не показывают про вечную жизнь. Не понятно, что это такое. А здоровье и благополучие – это понятно, что. В повседневности вроде бы эти вещи не находятся в противоречии, но всегда наступает момент, когда они вступают в конфликт.

Тут была объявлена поездка на освящение храма, — это собор, который УГКЦ достроила, наконец, в Киеве и теперь его освящает. Неувязка состоит в том, что украинские грекокатолики – это, вообще говоря, региональная церковь, которая существует в Галиции. Но самосознание, которое она пытается у себя сформировать, это самосознание церкви Киевской митрополии. Когда христианство пришло на территории России, в основном с юга и с запада, это была одна неразделенная Церковь по сути дела. Были какие-то конфликты между Византией и Римом, были другие конфликты, между другими патриархатами, но это никак не нарушало единства Церкви. Было очень важное понимание, — которого сейчас, может быть, нет у нас, — что если мы доверились Христу, то все мы братья и сестры, и отношения между нами как между братьями и сестрами, мы не чужие и даже не соседи. А люди, связанные узами даже более прочными, глубокими, чем кровными узами. Потом Московское царство, сформировавшись, отделилось от Киевской Руси, и они решили, что поток евангельской вести, который шел в Русь через Киев больше не нужен, что эти отношения с римской Церковью, с византийской, которые питали дух, больше не нужны. Что вот, мы поставим собственно патриарха, который сам молодец. И ничего хорошего из этого не получается, потому что сама Церковь — это греховное такое общество. А государство еще хуже. И когда Церковь отделяется и пытается себя ограничить границами государства, государство ее всегда под себя подминает. Церковь не выживает. Мы это видим не только на примерах России, но и на примерах других православных стран. Значит, эта вражда против Рима, против римского Папы, которая тысячелетия была в православии, отчасти была оправдана давлением со стороны Рима, и богословским, догматическим давлением, но по сути дела эта киевская Церковь остается матерью, церковью-матерью. И в той мере, в какой сейчас идет пробуждение христианства и католичества на Украине, они нуждаются в помощи, и мы нуждаемся в помощи, — не в деньгах, а в просветлении прежде всего, потому что столько взаимных претензий, столько вражды было на этой земле. Поляки резали украинцев, — я сейчас говорю уже об истории ХХ века, — русские раскулачивали украинцев, украинцы в свою очередь резали и поляков в Закарпатье, и русских. Крови было очень много, и вражды, и страха очень много. И это все в национальных семейных памятях сидит. Избавляться от этого можно, конечно, создавая научные комиссии, которые будут восстанавливать историческую истину, но когда в семье бабушки и дедушки передают душераздирающие истории о зверствах москалей, другое нужно. Нужна сила прощения, которую Бог дает, которую сам из себя не выжмешь. Поэтому поездка в Киев, несмотря на всю спорность, могла бы быть таким маленьким шажочком общения к тому, чтобы украинцы увидели, какая Церковь тут, что она есть, и что она не живет украинскими вышивками, что здесь люди с хорошим кругозором, не с таким провинциальным, как в Галичине. Но пока что людей не набирается, и это реальность. Реальность католической церкви, которая у нас тут есть.

Вот такой парадокс – центральный, может быть, в отношениях Бога с нами, — состоит в том, что мы стремимся к максимальной свободе, к свободе, которая тянет свои формообразующие щупальца из вечности, но свободу эту мы получаем в обществе, в Церкви. В Церкви, которая по греху, по дурости нашей оказывается не семьей, а организацией, с бюрократией, с чиновниками, с политическими пристрастиями. Церковь и обижает нас, как нам кажется, и забывает нас. Но другого места нет. Другого места, в котором так действует дух Иисуса, больше нет. Надо это понимать. Мученичество — это не просто встречи с неверующими, мученичество – это, прежде всего, жизнь внутри Церкви. Аминь.

© Священник Сергей Николенко 2013