Семья Святого Лазаря

Деян 6,1-7; Мк 15,43-16,8

Второе воскресенье после Пасхи – это такое православное 8 марта. Тут у нас оно уже отгремело. Я не вижу смысла восхвалять достоинства этих женщин. Просто так сложилось, что они пристали к группе учеников. Евангелия на первое место все время выставляют апостолов, но складывается впечатление, что это не совсем так. Несмотря на строгие иудейские культурные установления в отношении женщин, в этой общине, в группах учеников Иисуса они себя чувствовали, по-видимому, вполне вольготно. С другой стороны, это понятно, потому что это была не формальная церковная структура, а действительно община. Каких-то выдающихся качеств у них отметить не удается – в Евангелии мало что написано. Мария Магдалина, из которой Иисус изгнал семь бесов – это, по-видимому, единственная из них женщина, для которой Иисус действительно был спасителем – спасителем от такого бесперспективного образа жизни, который она вела. У нее благодарность была, я думаю, в значительной мере просто собачья, если грубо говорить. Кто-то из остальных женщин приткнулся в эту общину по родственным связям, потому что там были братья, родные или двоюродные. К этой группе православная Церковь причисляет еще Марфу и Марию, сестер Лазаря. Это пример семьи, которая полностью приняла Иисуса как учителя и как Мессию. Может быть, в начале приняла поверхностно, судя по этой евангельской сцене, когда Марфа жалуется Иисусу на Марию, что, мол, по хозяйству ей не помогает. Иисус психотерапевтично уходит от запроса на разбор истории о семейных обязанностях, и переводит все в духовный план. Но понятно, что со временем эти женщины созревают.

Еще я бы тут отметил, что после казни Иисуса вся община была в страхе, но у женщин страх отличался от того страха, который был у учеников. Ученики боялись гонений на законных основаниях – гонений за святотатство, за нарушение принципа единобожия, основного для иудеев. Женщины этого не боялись, им ничего не грозило за проповедь и все такое, потому что женская проповедь не считалась проповедью. А страшно им было просто потому, что все разрушилось, умер Иисус, которому они отдали такую большую часть души, и непонятно, что будет дальше, впереди неизвестность. Когда они увидели камень откаченным от гроба и ангела, они испугались и ничего не сказали, убежали. Мария Магдалина, которой по преданию Иисус явился первым, тоже ничего не сказала. В Евангелии от Марка так написано. То есть, страха у них не стало меньше. Непонятно, поняли ли они на фоне этого страха, что Иисус воскрес. Может быть, только после того, как Иисус уже явился одиннадцати ученикам, те стали радоваться и сообщили женщинам, что действительно воскрес – тогда только и до женщин это дошло как факт. То есть, если начинать разбираться в этих историях на психологическом уровне, то большой доблести нет ни у кого.

Вера вроде бы приобретается через всякие психологические дела, через благодарность за личное спасение, через желание пристать к группе, где есть приятная, притягательная общность. Но вот мы видим, что все-таки вера – это иное. Это то, что стоит за этими вещами. То, что мы не можем осознать и высказать, как следует, а просто наше человеческое устройство таково, что нас к Богу тянет, потому что сама природа наша тянет. Христианская догматика такая странная, в этом отношении она для современного человека, конечно, уступает исламской догматике: ну что такое Бог с тремя лицами? Это очень странно. А когда человек начинает с этим сам разбираться, оказывается, что никакие это не лица. Иисус – такой человек, пронизанный Богом, открытый Богу до полной прозрачности. Сейчас Он уже умер и занял позицию в космосе, во вселенной, соответствующую этой пронизанности.

Есть какие-то озарения, какие-то прозрения, какое-то стечение событий, которое мы называем Святым Духом. Неожиданные, но замечая их, можно молиться о вмешательстве Бога в нашу жизнь через Святой Дух. Но в целом мы понимаем, что Бог непознаваем, и мы никакой власти над Ним получить не можем. Он добр, но добр как Он хочет, не как мы хотим. Думаю, что, если бы это богословие создавалось сегодня, не было бы никакой речи о лицах, потому что сейчас люди, приходящие в Церковь это слышат, повторяют «Бог в трех лицах», «Слава Отцу и Сыну и Святому Духу», и это получается такая словесная мишура, которая засоряет мозг. Люди привыкают эти формулы повторять, долдонить, не думая. А думать приходится, потому что эти женщины, близкие к Иисусу, тоже в космосе или над видимым космосом заняли позицию, соответствующую этой близости к Иисусу. Они тоже связаны с нашими человеческими телами и природами. Они как бы сообщают нам то, что можно назвать подлинной женственностью – неважно, сообщают это женщинам или мужчинам: в подлинной женственности нуждаются все, и мужчины, и женщины.

В Евангелиях видны только какие-то наметки на личности, поучиться там нечему, кроме веры, которую они сохранили. Но по мысли составителей Евангелия, эта верность и способность к вере и есть главная черта женственности. Отсутствие изменчивости, когда сегодня одно, завтра другое. Из веры, из верности и проистекает любовь, проистекает способность к любви, окрашенной женственностью, то есть, заботливой, терпеливой. Любви, которая заботится о живом, заботится о человеческих телах, вообще о живых телах. И способна сама производить эти тела в вечности. Аминь.

© Священник Сергей Николенко 2015