Проповедь 28 июня 2015 — Неделя 4-я по Пятидесятнице
Август 18, 2015
Комментарий к Апостолу в этом фрагменте – не знаю, действительно он был в письме к Римлянам, или это скомпоновали потом, но идет эта тема рабства. Павел ее заводит, как он сам говорит, «по рассуждению человеческому, ради немощи плоти вашей». Как я это интерпретирую? Что это люди, которые привыкли к типу отношений «господин и раб». Для них естественно, что в самих этих отношениях ничего плохого или порочного нет, а отношения подразумевают, что фундаментальные свободы раба берет на себя его господин. Свобода передвижения, слова и то, что сейчас бывает прописано в правах человека. Раб этого лишен – это все определяет его господин. В той мере, в какой раб выполняет волю господина, он оказывается как бы таким делегатом господина, которому положено открывать рот, ходить за покупками, ездить, сопровождая господина, и так далее. Но раб – это существо инструментальное, потому что его основная функция – это служить господину. Служение на первом месте, и человеческие, творческие возможности он должен использовать на службу господину, то есть, его свобода оказывается не полной, а инструментальной. Поэтому выражения «свобода детей Божьих» и «рабство Богу» не равноценны по смыслу. Хотя за неимением более подходящего и более понятного слова для этих христиан-римлян, Павел его использует. Противопоставляет рабство греху и рабство Богу, имея в виду, что рабство греху – это тоже такая вещь, которая делает человека инструментальным, превращает его в инструмент служения дьяволу.
Теперь что касается второго фрагмента. Этот сотник, как мне представляется, здесь представлен в двояком ракурсе. Один ракурс – это то, что он – человек дисциплины, человек, лояльность которого держится в этом государстве на понимании ценности дисциплины. Для него то, что иудей не должен заходить в дом к не-иудею, это нормально. Это правило, которое нельзя нарушать. Хотя в этом тексте сделан такой акцент, что «я недостоин, чтобы Ты вошел под кров мой», но мне сейчас кажется, что для сотника речь идет не о недостоинстве, а просто о порядке. А второй момент – это некая параллель с богословием Евангелия от Иоанна с богословием Слова. Иисус как Слово Божье, и то, что Он высказывает сам, это тоже слово Божье, поэтому пространство тут не имеет значения: ни расстояние, ни место, ничто. Для Слова Божия имеет значение намерение, личность, на которую оно нацелено. В общем, это такая суть молитвы. В этом фрагменте показано, что Иисус удивляется такой специфической форме веры. Через это удивление мы, конечно, видим удивление учеников, которые привыкли к тому, что все чудеса Иисуса происходят в непосредственном контакте с исцеляемым, с нуждающимся в исцелении. Для учеников это мог быть очередной кирпичик в постройку их веры, в разрушение стереотипов о том, как возможности Бога передаются через человеческие возможности Иисуса. Но, повторяю, это тема нашей молитвы, того, как мы подключаемся через Иисуса к молитве Бога, к потоку молитвы Церкви. Не просим «я, мне, ему», а пытаемся в молитве дорасти до молитвы Христа и Церкви, и намерение этой молитвы направить на человека, о котором молимся. Аминь.
© Священник Сергей Николенко 2015
