Семья Святого Лазаря

Тит 2,11-14; 3,4-7; Мф 3, 13-17

В Сербии был архимандрит Иустин Попович, он родился в 1894 году. Литературное наследие у него осталось довольно большое. Православным идет на пользу учиться в Оксфорде, это дает им и философскую базу, и дисциплину мышления. Одновременно не отнимая у них апофатическое богословие – оно всегда строится на невысказанном, которое присутствует у человека. Читает, что Бог не то, не то и не то, а ощущение Бога, превышающего все – есть. Поэтому для восточных богословов это полезно – получить западное образование.

Он писал, что с юности Достоевский для него был очень важен, и Достоевский мучил его всю жизнь. По сути дела, для человека, который не в состоянии принять зло, царящее в мире, остается два пути: или принять, что Бог бессилен, и нужно самому становиться Богом, самому придумывать свою этику или этика может заключаться в отрицании любой этики, любых правил. Или принять первенство Бога через Христа. Через путь, который Он предлагает. Первенство Бога и, собственно, реальность Бога. Попович написал книжку о Достоевском, там он перечисляет героев из «Братьев Карамазовых», из «Бесов», на их примере поясняет, какие есть типы реакции на необходимость стать человекобогом.

Другая вещь – понятно, что это Сербия. Все трагедии и потрясения, которые были в Европе, проходили через Балканы. Несколько войн в ХХ веке – и Первая мировая, и Вторая, и Третья мировая в 90-х годах. Для Поповича эта проблематика на самом деле означает проблему того, что Европа не в состоянии справиться с этими бедами. Европа такая, как она есть. Туда он относит, разумеется, римо-католицизм, и только православие спасает. Ну, Бог с ним, это такой обычный православный провинциализм. Но проблема есть. В секулярной постановке говорят о том, что Европа отказывается от своих традиционных ценностей, а практически речь идет об отказе Европы от Бога. Но я думаю, что это чересчур сильная постановка вопроса, потому что в европейском практическом гуманизме отказа от Бога нет, есть, скорее, непонимание важности прямого общения с личностью Иисуса Христа и через Него с Богом в Святом Духе. То есть, кризис религиозности. Думают, что можно быть богоугодным, не будучи религиозным.

Думал, конечно, о перспективах мирового кризиса – европейского кризиса и, соответственно, здесь, в России. Перспективы нашей страны показываются очень, я бы сказал, манипулятивно. С одной стороны, демонстрируют угрозы развала страны – понятно, чтобы народ не расслаблялся, чтобы были патриотами и трудились во благо. С другой стороны, всякое успокаивание, что другим-то еще хуже – коррупция, разврат, потеря всякого нравственного и экономического облика. Трезвого пути власти нам в общем не указывают, хотя это их прямая обязанность. Поэтому приходится спасаться в одиночку. Пытаться спастись в одиночку – религиозность тут очень кстати, но для Бога важна не столько религиозность отдельного человека, а чтобы был народ Божий. Этого народа Божия мы не видим. Когда в Ватикане собираются толпы на праздники, когда в Фатиме миллион человек собирается на одной площади молиться, когда собираются огромные толпы на Дни Молодежи, более или менее создается впечатление народа. Но в нашей повседневности мы его не видим, и это для нас обязательство: из повседневности все-таки выходить на люди, выходить туда, где проявляются знаки реальности народа Божьего, пусть, может быть, в какой-то вульгарной, эмоциональной манере, но необходимость такая есть. Аминь.

© Священник Сергей Николенко 2016

Изображение: кадр из фильма «Бесы» (Россия, 2014. Реж. Владимир Хотиненко)