Семья Святого Лазаря

Рим 6, 18-23; Мф 8, 5-13

Погода противоречивая – с одной стороны, способствует расслаблению и умиротворению, с другой стороны, солнце палит и возбуждает. Монахи никогда не молятся на солнце, потому что там успокоиться невозможно.
Думаю про Андрея Рублева, которого православная Церковь сегодня празднует. Какое богословие он вложил в икону Троицы, и что из этого получилось? Как базу он использовал историю с благовестием Аврааму, когда приходят путники, и он для них закалывает агнца. По тексту мы понимаем, что он видит – они не простые люди, а посланцы Божьи, ангелы. Они пророчествуют о будущем для Авраама, для его рода.

Тогда было модно пользоваться ветхозаветными прообразами. Рублев это использует для изображения Троицы, не он первый, не его открытие. Но интересно, как он это делает. Изображает трех ангелов за столом, на столе потир, как у нас, с головой агнца. По изображению непонятно различие между ангелами, потому что они одинаковые – и первый, и второй, и третий. Различие узнается только по тому, что на заднем плане над ними и за ними изображено. Над первым здание, как бы дом Авраама, подразумевается творение. Над средним дуб Мамре, который прослеживается по аналогии вглубь как дерево жизни. Видна евангельская аллюзия на слова Иисуса «если уж с зеленеющим деревом это делают», когда Он про себя говорит. Над правой фигурой гора как место Духа, место присутствия пророческого Духа. Они сидят втроем, и мы понимаем, что идет беседа за трапезой, а пальцы у них сложены в жесте благословения, они благословляют голову агнца на потире. Наша Евхаристия, то есть, то, что мы сейчас будем делать.

Я бы сказал, по богословию очень западная композиция, потому что, я повторяю, они одинаковые, эти три ангела, три фигуры очень похожие. Не видна характерная для восточного богословия иерархия – или даже не иерархия, а функциональная их связь, которую мы открываем через Христа, узнавая Христа, читая про Него в Евангелии, узнавая Христа в людях. Мы проникаемся святым Духом и поднимаемся к невидимому и непознаваемому Отцу, к источнику и цели нашего странствования по земле.

Интересно, что из медитации над этой иконой мы сейчас для себя можем взять? Изображение, которое напечатано в листочке на последней странице, конечно, очень нечеткое. Собственно, и сама икона старенькая, выцветшая. Вся в пустынных тонах. То, что мне приходит в голову – это отрешенность Бога от земных дел. Эти ангелы совсем к этому миру не имеют никакого ни отношения, ни интереса, совсем другой план бытия. Но одновременно погруженность в нашу жизнь. Троичный Бог, который пронизывает меня всего, мою материю, психику, невидимые вещи, и который пронизывает наше взаимодействие между собой. Мы к этому и стремимся, и прячемся от его взора. Стремимся, с одной стороны, войти в умиротворенную неземную беседу о вечном, и одновременно все время дергаемся к заботам нынешнего века. Эти заботы частично необходимые, а частично мы просто излишне заморачиваемся тем, что произойдет и так, по воле Божьей, так, как нужно. Суетимся и ошибаемся, и вместо Бога дьявол берет над нами власть, и опять приходится стараться с удвоенной силой вернуться, услышать в сердце голос Бога. Аминь.

© Священник Сергей Николенко 2016