Семья Святого Лазаря

Ам 7, 10-17; Мф 9, 1-8

Сейчас христианские Церкви отчаянно бьются за какое-то место в мире, чтобы их голос был слышен, но бьются не только за это. Тут ведь проблема в чем? В храме Церковь проповедовать может, но, чтобы проповедь вышла за пределы храма, нужно государство, нужна помощь каких-то светских организаций. Тем более, что слово Церкви, которое выходит за пороги храма, облекается в практические рекомендации, в запреты или в советы. Мы сегодня читали пророка Амоса – там речь идет о конкретной политике. Надо сказать, что в перспективе XXI века католическая Церковь, в общем, устроилась неплохо, потому что в XXI веке тенденции глобализации, которые мы видим, приводят к образованию очень больших блоков государств вроде Евросоюза. Или вообще к аналогу глобального правительства, как ООН, хотя, конечно, ООН очень сильно не дотягивает до статуса правительства. Но на уровне Евросоюза, включающего десятки стран, мы видим, что есть общее правительство, законодательство, исполнительная власть, всё, что нужно. Католическая Церковь, используя тот факт, что она имеет государственное измерение, то есть, сама является государством в Ватикане, удачно вписывается в международные представительства при ООН, в европейские властные структуры. А православные Церкви нет.

Православные Церкви с самого начала были заточены на то, чтобы использовать собственные государства для массированной проповеди, крещения и всего такого. Соответственно, и государства в ответ использовали Церкви для своих нужд, были такие симбиозы. Национальная, православная Церковь иначе не умеет. Но сейчас, во-первых, отдельные государства в мире будущего, по-видимому, будут означать все меньше и меньше. Во-вторых, православных конфессиональных государств уже кот наплакал. Православная церковь большая в Румынии, в Болгарии, а в других странах православные верующие – это только часть населения, не имеющая преференций в смысле проповеди или формирования мнения. Не в последнюю очередь даже в смысле получения денег.

Это я к чему – к тому, что цель этого знаменитого Всеправославного собора, как я понимаю, – это создать себе нишу на глобальном уровне, устроиться как Ватикан, примерно так. Раньше как было? Вселенские православные соборы созывались, потому что императору нужно было интегрировать империю, чтобы там не было мятежей, базара и бардака. Император использовал собор как мощный инструмент для достижения согласия между епископами, и, соответственно, между верующими. Эти соборы действительно увенчивались, как правило, успехом, потому что император своей властью не давал епископам расплеваться и разбежаться каждый в свою сторону. Это примерно как при выборах Папы. Кардиналов замуровывают, и они знают, что пока Папу не выберут, не выйдут оттуда.

Сейчас с этим Всеправославным собором ситуация похожая, но только наоборот. Им нужно показать, что они действительно обладают объединяющей интегрирующей силой – чтобы в этом качестве можно было бы себя продать какому-нибудь «императору» – Евросоюзу или ООН. Какому-то зародышу новой мировой власти. Дальше всякие политические детали, показывающие, что ничего такого не может быть. Конечно, во многом из-за России. Из-за этой огромной во многом номинальной церкви ситуация складывается такая. Есть патриарх Варфоломей у которого, грубо говоря, дивизий нет. У него есть отдельные диверсионные группы в разных странах. Но он пользуется моральным авторитетом в западной цивилизации, в Евросоюзе, в Америке. С другой стороны, есть наш патриарх Кирилл, у которого есть дивизии и диверсионные группы, но морального авторитета нет. Идет битва за то, чтобы продать себя и как моральный авторитет, и как полководца. Это всё, конечно, не очень красиво, потому что очень трудно увидеть, как через эту деятельность Христос говорит в Церкви.

Вообще лозунг «Единство в многообразии» – это демагогический лозунг, который при Папе Иоанне Павле II обрел второе дыхание в католической Церкви. Лозунг «Единство в главном» – это всё демагогия, потому что непонятно, что главное, а что неглавное. Любовь – это просто слово, а осуществляется любовь через конкретные вещи. В конкретных вещах всегда есть мнение «за» и мнение «против». Одни полагают, что единая украинская православная Церковь приведет к миру на Украине, а другие с не меньшими основаниями думают, что этот процесс приведет к еще большему обострению вражды. Поэтому как сказать? Надо более или менее разбираться в большой политике, церковной и не церковной, но главный фронт работ у нас на уровне межличностных отношений. На уровне таинств, в которых мы молимся вместе. На уровне проповеди, которую мы можем устроить для одного человека, как ты, М., для своей Вики. Это вещи, в которых Бог дает нам благодать полной нашей ответственности и, соответственно, благодать распознавания, что нужно делать конкретно.

Может быть, я немножко перескочу, но мне кажется, что не очень. В пятидесятых-шестидесятых годах в психоанализе приобрел известность некий Лакан. У него одна из идей была, что не надо ставить диагноза. Психоз, невроз, шизофрения, еще что-то – не надо навешивать ярлыки, потому что каждый случай уникальный. Чтобы помочь пациенту, психоаналитик должен полностью въехать в его ситуацию, не навешивая никаких ярлыков. Ярлыки только затрудняют эту работу один на один. Такая же ситуация и у нас. Потому что, когда мы имеем дело с человеком, то плевать по большому счету, навесил он на себя ярлык католика или православного или какого-нибудь циничного панка или скинхеда и тому подобное. Надо пролезть к сущности человека через это всё. Конечно, если говорить о глобальных масштабах, о Церкви, то большая церковная политика нужна именно для того, чтобы помочь нам на нашем месте влезть в другого человека. Попытаться, чтобы Христос, которого я в себе нашел, через меня перелез в другого человека. Аминь.

© Священник Сергей Николенко 2016