Семья Святого Лазаря

Быт 6, 5-7, 9; 7, 1-6; 8, 1-5; 9, 1-7; Евр 11, 24-26; 32-12, 2; Ин 1, 43-51

Завет с Ноем – прообраз универсальной этики, которая годится для всего человечества независимо от расы, культуры, религии конкретной. Эта проблема – католическая Церковь ее подняла, точнее, внутри католической Церкви она поднялась, это и экуменизм, и религиозное общение. Тут самый солидной фигурой оказывается в ХХ веке святой Шарль де Фуко, который поселился в Таманрассете в Алжире на пересечении торговых путей, там и арабы, и евреи, и христиане…  Я говорил, по-моему, не раз, он сделал гостиницу стандартной архитектуры, четырехугольник, состоящий из галерей – одну для мусульман, другую для христиан и так далее. Он был как бы хозяином этой гостиницы, всех привечал. А сам практиковал адорацию, безмолвную молитву перед Евхаристией. Кто хотел безмолвно помолиться, присоединялся, это ничего не нарушало и было не больно.

Моральные кодексы мировых религий, может быть, в целом близки, но частных различий очень много. Внутри самих религий есть неоднозначные представления о воздаянии, о миссии, о своем и чужом, кому с кем можно общаться как с братом или сестрой, с кем уже нет. Уже в связи со II Ватиканским собором объединительное движение нашло выражение в документе о нехристианских религиях Ad Gentes, с открытым и дружелюбным текстом, признающим во всех мировых религиях подлинность. Темой универсальной этики занимался известный швейцарский богослов Кюнг и дозанимался до того, что кардинал Ратцингер, будущий Папа Бенедикт, возглавлявший конгрегацию вероучения – инквизицию, то бишь, этому бедному доктору Кюнгу запретил преподавание. Это, конечно, с ведома Папы Иоанна Павла было и по его инициативе, может быть. Но вот чудеса, прошло 10-15 лет, я не помню точно, Ратцингер стал Папой Бенедиктом, снял с Кюнга запрещение, после этого они встречались один раз в Ватикане, Кюнг к нему приезжал, и говорили они именно о проблемах универсальной этики. Этики, объединяющей всех людей, человечество в единый нравственный организм.

То, что привязывается к конкретным историческим героям и движениям, это всё оказывается неустойчивым, и это вещи, которые всерьез человечество объединить не могут. Парадокс в том, что объединить человечество, скорее, может завет с библейским Ноем, на который привыкли смотреть как на миф, на сказку такую. Потоп 40 дней и 40 ночей, затопил, потом сошел, 7 пар чистых, 7 пар нечистых… Но дело в том, что человеческая кровь объявляется священной. Наказание за пролитие крови однозначное. Эти Божественные установления, конечно, чересчур высоки для людей. Есть порочность, которая в человеческом роде сидит. Для Лютера и для протестантских богословов, объявивших в свое время невозможность освобождения природы человека от греха, которых я понимаю очень хорошо, это было представление, что человек как соленый огурец – если грех это соль, то сделать этот огурец несоленым уже невозможно, можно только его хрумкать и не обращать внимания на соленость. И что, мол, Бог так и делает. Бог не прощает, не исцеляет греха, а просто не вменяет его. Я этих богословов очень хорошо понимаю на фоне тогдашних зверских крестьянских войн, которые были в связи с реформацией, и которые поддерживала светская аристократия с одной стороны, а церковная аристократия – с другой. Всё это, казалось, не оставляло каких-то иллюзий на возможность исправления самой природы человека.

Но всё равно, когда мы говорим о Царстве Божием, о Небесном Царстве, там будет этика, которая превосходит частные этики и христианскую земную этику в том числе. Это один из предметов нашей веры, и собственно деятельность наша здесь на Земле должна быть связана с утверждением таких вот взаимоотношений между людьми, взаимоотношений с природой, взаимоотношений с самим собой. Понимая, что через это идут отношения с единым нашим Богом, который позволяет солнцу своему восходить над  добрыми и злыми, как написано в одной довольно популярной книжке. Аминь.

Священник Сергей Николенко