Семья Святого Лазаря

1 Кор 6,12-20; Лк 15,11-32

Видим в этой притче развитие темы прошлого воскресенья, о фарисее и мытаре. Аналогия фарисея — старший сын, мытарь — младший сын, блудный. Лука все-таки очень хорошо знал Писание, и видно, что богодухновенность Ветхого Завета, точнее еврейского канона, прочувствовал — и сам, и, может быть, в общине, где он был.

Притча многоуровневая. Уровень, который проглядывает здесь и которого не видно в притче о мытаре и фарисее: старший сын — аналогия старших детей Бога, аналогия избранного народа. А в младшем сыне явно проглядывают обращенные из язычников, остальной мир, который с самого начала оказался глух к голосу Бога и вот возвратился. Собственно, только и узнал Отца в возвращении, в крещении язычников.

Проглядывает здесь еще одно измерение этой притчи — история грехопадения, только описанная не мифологическим языком, как в Быт 3, а в терминах отношений, свободы человека не жить в доме Отца. Это тайна, с которой мы сталкиваемся на каждом шагу: люди вроде бы хотят быть хорошими, верующими и вечной жизни хотят. Но это всё на втором плане. А на первом: «Отец, дай мне наследство, которое мне положено. Не дашь — зубами вырву». Наследство — благополучная, интересная жизнь, не хуже, чем у людей — и далее по списку.

Чтобы Отец все-таки вышел на первый план, до краха нужно дойти. Мы видим, что и в нашей общине удерживаются только люди, дошедшие до краха, понимающие, что несвободны настолько, что так нельзя дальше жить. Если Отец мне силы разума не даст, сойду с ума или покончу с собой. Это не особая ситуация наркомана или алкоголика, это нормальная ситуация, в которой обретается настоящая вера, не халтура.

Старший сын показан как человек, не дошедший до дна. Он добрый, хороший, но воспринимает жизнь у Отца как само собой разумеющееся, не видит повода для благодарности, всё затерлось. И это тоже я. В каждом из нас эти два человека сосуществуют и борются: благополучный, которому хватает сил для зависти к младшему брату, и младший, которому не до зависти — жить ему хочется. Элементарная человеческая жизнь — не просто брюхо набить стручками для свиней. Можно и так питаться, если к тебе относятся как к человеку, если любовь есть. А это только в доме Отца.

Эти два человека во мне всегда. Первый говорит: «Ты верующий христианин, молишься, для Бога ты не чужой, можешь посмотреть на брата твоего, который несуразный, досаждает Богу и тебе своими слабостями». А младший сын во мне говорит: «Посмотри, как ты молишься. Отбарабанил молитву, на секунду устремился к Богу, и на большее тебя не хватает. Дальше думаешь о житейских делах. Разве ты жив для Бога в таком состоянии?»

В тяге к настоящей жизни много спонтанного; когда она проявляется, то ломает устоявшиеся способы молитвы и общения с другими. Великодушия становится больше, но и конфликтов больше, потому что настоящие вещи важны. Евангелие так устроено, что оно всё время старается привычного в нас старшего брата отодвинуть в сторонку и обнажить младшего брата.