Семья Святого Лазаря

Ис 53, 10-11; Евр 4, 14-16; Мк 10, 35-45

Когда выздоравливающий алкоголик приходит в церковь, то часто бывает так, что, еще ничего про нее не понимая, он улавливает то, что ему представляется главным: что ему все страшно-страшно, и крыша едет, а начинает молиться, и перестает быть страшно. Получается, что его психика, после того как он походил на группы анонимных алкоголиков, научилась делать такую вещь – ответственность за то, что с ним происходит и не дай Бог произойдет еще, вот эти все страхи как бы перекладывать на некий другой объект, высшую силу. Высшая сила совсем особый объект, на него повлиять невозможно никак, поэтому и смысла даже нет беспокоиться. И вот он учится мысленно такой объект представлять, переключаться на него и тогда пропадает страх. Он это называет молитвой, состоянием молитвы. Пока что это просто голый психологический механизм, не подкрепленный больше ничем. Не знаю, как это приобретается, но я так понимаю, что у АА большая часть людей, которые научаются тому, что называется капитуляцией на языке «Двенадцати шагов», научается этому просто потому, что могут обезьянничать. У человека есть такой дар, способность обезьянничать, присваивать себе такие поведения и состояния, которые он видит у других. Вот он, по-видимому, так и собезьянничал, и пошел в церковь, потому что он православный, — его с детства учили, что в церкви для нас, православных, высшая сила это Бог, а так он не знает ничего, не знает даже, что такое псалмы, про Библию еле-еле.

У нас в приходе сейчас пришел новый человек как раз из сообщества, и на последнем занятии все пытались ему объяснить, что такое вера. Один слушал-слушал, потом его прорвало, он начал рассказывать, что вот, Бог послал для искупления людей своего Сына, Сын воплотился от Богородицы и Святого Духа, пришел на землю, страдал, Его распяли, — всё рассказал. А это было как раз после вопросов о том, что такое искупление, для чего оно нужно, что такое грех. А тот рассказывает: первые люди Адам и Ева согрешили, поэтому Бог послал искупителя, Иисус Христос воплотился – и все, вопросов нет никаких. И он так убежденно это все рассказывает, наикратчайший катехизис. Я смотрю, у нашего брата лицо просветлело, такое вдохновение, что теперь-то понял, и дальше уже дорога ясная.

Для меня, конечно, это христианство совершенно бесперспективно, потому что на таком уровне проникновения в божественные тайны нашего брата хватит не знаю на сколько лет. Потому что это тайны, и на самом деле непонятно, что такое Благовещение, как оно было на самом деле, что это было. Богородица, Приснодева, хоть убей, не понимаю. Троица, и самое главное, Иисус – Бог и человек. Как это может быть? Если человек – значит, человек. А Бог или высшая сила – это Бог. Если Бог — то не человек, значит. Два в одном не бывает. И понятными становятся искания многих людей, которые ищут истину за пределами церкви, ищут общения со священной божественной реальностью за пределами Церкви, потому что там как бы серьезнее подход. Изучается психика человека, изучается структура материального, видимого, невидимого мира, серьезно все делается. А тут все одно и то же, примерно две тысячи лет. Впечатление такое складывается.

И совсем другое впечатление складывается, когда читаешь Евангелие, даже не апостола Павла какого-нибудь, просто Евангелие. И там видно, что этот тридцатилетний парень для тридцатилетнего не то, чтобы больно шустрый, а больно серьезный. Сильно так не по годам серьезный. И эти притчи в жанре премудрости в иудейской культуре имели хождение, они заменяли философию, но Евангелия составлены так, — может быть, их какие-то особые мудрецы составляли, я не знаю, — но они составлены так, что эти притчи уж больно к месту оказываются. И парня Иисуса я со своей относительно долгой жизнью, с жизненным опытом, не могу сравнить ни с одним тридцатилетним, которого я видел. Даже с умными очень, и такими продвинутыми. Жанр библейский премудрости Божьей в этом Иисусе уж больно здорово пропечатался.

Мы говорим «тайна Воскресенья», а что мы про это понимаем? Мы про смерть-то не понимаем ни хрена на самом деле, куда нам про Воскресенье еще понимать. Мне с моим личным богословием не до грибов. Я вижу, что христианство создало за две тысячи лет такую надежную систему, такой миф, основанный на отдельных понятиях, отдельных тайнах, но когда их начинаешь как следует анализировать, откуда взялись, как это в истории церкви пошло, как формулировалось, многое рассыпается как карточный домик.

А реальность вот этого Иисуса – она для меня есть и все тут, ничего не могу сделать. Он Бог или полубог, или в квадрате Бог, не знаю. Но я понимаю, что могу иметь связь с Ним, и стараюсь иметь. Это мой жизненный эксперимент, который я ставлю прежде всего над собой. Есть люди, которые приходят ко мне на литургию или на мессу как в религиозную закусочную — покайфовать, причаститься и назад. Помолиться, как им кажется. Ну, приходят и приходят, значит, им от меня как такового ничего не нужно, и мне от них ничего не нужно. Но есть другие люди, которые приходят ко мне всерьез, вот я их волей-неволей вовлекаю в тот же жизненный эксперимент, который провожу над собой. Это вопрос не того, что я ведущий группы, а гораздо более серьезный вопрос. В ходе этого эксперимента приходится находить другой язык, иначе говорить об Иисусе и о взаимодействии с незримой основой реальности через Него. Есть элементарные богословские вещи, которых я абсолютно не понимаю. Бог создал творение, значит, Он как-то присутствует в творении, действует через него. И в то же время это такая личностная сила, с которой я вхожу в контакт помимо творения. Потому что личностное общение — это другое общение, как бы нематериальная вещь. Спасибо.

© Священник Сергей Николенко 2012