Семья Святого Лазаря

Чтения

Трудное у нас было сейчас занятие, большие фрагменты из Писания — не для медитации, скорее, для переживания. Вызов сурового Бога — не милосердного, который как бы все и всех прощает, как в Евангелии, — а сурового, который наказывает, и горе тебе, если не оказался праведником. И примерять это на себя было трудно. Примерять на житейские события, в которых никакого Бога не видно, а вроде бы и так понятно, что отчего происходит.

На фоне усталости сегодня думал про первое Чтение, где Павел перечисляет эти явления Иисуса. Если бы это произошло в современной Церкви, то сколько лет занял бы процесс признания этих явлений? Действительные или недействительные, сколько было бы комиссий. То, что нам в Евангелиях достается как данность, напечатанная в аккуратной книжке и общепризнанная, это уже такая выкристаллизовавшаяся вещь, истина, об которую обломали зубы десятки поколений, — людей, которые не глупее, чем мы, не хуже, чем мы. Мы потребляем уже готовые результаты. Все равно нам надо делать это как в первый раз.

Вот, может быть, главная разница между восточной византийской и западной Церковью. Вопрос: может ли наша человеческая природа воспринимать Бога не через знаки, а чувствовать непосредственно? Западная Церковь устами почтенного Фомы Аквинского утверждает, что нет, хотя Бог всемогущ и может дать такие дары, но только этого никогда не бывает. А восточная Церковь настаивает на том, что это возможно, и это не экстраординарная вещь, а то, к чему человек предназначен, и просто нужно постараться. Изменить весь образ жизни, чтобы ориентировать его исключительно на Бога.

Любой знак можно истолковывать по-разному. Поэтому восприятие Бога, основанное только на знаках, всегда несет принципиальный элемент неопределенности. А человек, когда ему хорошо, может потерпеть неопределенность. Но бывают состояния, когда душа просит полной определенности, личного опыта. Для западных богословов типа Джусани аутентичный опыт Бога — это просто когда человек понимает, что в события моей жизни вмешивалась некая сила, которую я просчитать, исходя из понимания видимого мира, не могу. Но это сила, которая действует особым образом, которая придала моей жизни смысл. И я могу этот смысл ухватить. Вот это он, повторяю, называет познанием – личным опытом Бога. Но это и так, и не так, потому что вещи, которые человек про себя понимает, на самом деле очень текучие. Это как в Евангелиях с Иоанном Крестителем, который крестил Иисуса и пророчествовал про Него с определенностью, а в другом месте он уже из темницы посылает учеников своих к Иисусу спрашивать «Ты ли Христос?». Повторяю, что интерпретация знаков у человека такая текучая. Как у человека живое прошлое, которое все время меняется, так и эти интерпретации.

Воскресение Иисуса и Его явления были исключительно важны для первой Церкви, потому что это было точным фактом для людей, что вот Он есть, — Он умер, но Он никуда не делся. Он активен и продолжает делать то, что делал — побеждать дьявола. Дальше в истории человечества опять были и продолжаются зверства, и отпадения от Бога целых культур и цивилизаций, но происходит это на фоне веры в то, что Иисус продолжает побеждать дьявола. Мы вовлекаемся в эту драму, в эту борьбу, участвуем в ней через приверженность к правде, через милосердие, — даже тогда, когда нет сил его проявлять. Но окончательного результата мы не видим. Какие-то тактические успехи есть, потом нам приходится от дьявола драпать, сверкая пятками, Церковь это объявляет выравниванием линии фронта, но все равно все не так весело. Иметь веру в победу — такая задача. Вызов такой. Среди рутины церковной жизни, где знаков полно, и часто торжественно декларируется, что за этими знаками что-то важное стоит: крещение, причастие, — а мы смотрим и видим людей, которым это не пошло и вряд ли пойдет на пользу. С ними Богу надо разбираться по-другому. Поэтому в Церкви очень трудно и работать, и жить. Но ничего не поделаешь. Аминь.

© Священник Сергей Николенко 2013