Семья Святого Лазаря

1 Кор 3, 18-23; Лк 5, 1-11

На днях появилось послание польского епископата, посвященное началу Второй мировой войны. Суть этого послания: победили фашистов, потом свобода была отсрочена из-за советской оккупации, но потом опять начали строить свободный мир. Мир, в основании которого лежит евангельская свобода, то бишь права человека. Начали его строить все вместе, всей Европой, но теперь из-за войны в Украине этот мир трещит по швам, и это является угрозой для Польши как для части этого нового европейского мира. По персоналиям они там не проходились. Когда я это читал, то между строк мне виделось «опять Россия, опять стараются захватить, поработить» и так далее. Может быть, там контекст был какой-то более широкий, но мне показалось так.

Вопрос борьбы за мир — его принципиальная сложность в том, что христиане, даже самые добрые и самые жертвенные, могут и должны вступать в конфликты. Могут быть противоречия индивидуальные и групповые, они могут распространяться на большие группы людей, на народы. И люди это могут делать с чистой совестью просто потому, что одному доступна такая картина мира, другому такая. Лучшей ему как бы не удалось добыть, создать для себя. Это только отчасти вопрос чьего-то личного греха. С другой стороны, это вопрос просто того, что мы видим по-разному. Христианская «изюминка» заключается в том, что для того, чтобы избежать войны, мы должны не тыкать в грехи друг друга, а в ходе нашего покаяния отказаться от некоторых вещей, которые мы считаем безусловно правильными, но вторичными по отношению к Богу, к Христу. Я имею в виду ценность нации, языка, государственных интересов, сырьевых запасов и прочего. Среди всего этого есть вещи жизненно важные, но не первостепенные с точки зрения Бога.

Если бы я составлял это послание польского епископата, я бы составлял его не так, конечно. Права человека – да, мы можем говорить, что можно провести их основание к Библии, но конкретные права человека: право на свободу передвижения, свободу печати, — каждое из этих прав вещь второстепенная по сравнению с Евангелием – путем к подлинной свободе. Ради спасения целого в какой-то момент мы можем пожертвовать частью. Ограничить какие-то внешние свободы. Во время войны практически так и происходит, демократии в воюющих сторонах никакой нет, там все подчинено основной цели: консолидации усилий и консолидации нации для победы в войне, для выживания. И вот происходит такая путаница — смешиваются ценности разного порядка, и люди с «чистой совестью» формируют на этом фундаменте свое сознание правоты. Это нехорошо.

Говорят, что монашество — это бегство от мира. Бегство, да, но не от хорошей жизни. Я с чистой совестью убегаю от мира, когда я сознаю, что у меня не получается апостолат в мире, что я никому не помогаю, а погрязаю во вранье и порчусь сам. Тогда мне приходится уходить от мира в монастырь. Или, точнее, в пустыню. Но это не означает, что я настроен на изоляцию навсегда. Мы знаем, как пустынники, накопив сил, преодолев эти самые страсти, выходили обратно к людям. Евангелие и любовь Божия в разное время приводят к разным поступкам — и к милосердным, и к жестоким, и к решительным, и к нерешительным. Фиксироваться на чем-то одном, в данном случае на одном периоде жизни монаха или активного деятеля, это ошибка.

Сейчас по телевизору показывали сюжет о российских добровольцах, которые в отпуск бесплатно едут на Украину воевать, помогать донецким товарищам бороться с фашистами. Журналист спрашивает – как, почему? Они отвечают: «по телевизору посмотрел, как города бомбят, как мучают, разве можно было оставаться безучастным? Совесть меня повела сражаться». Совести здесь, к счастью много, но эмоциональная компонента совести развита, а рефлексивная – к сожалению, нет. Одним нужно развивать одно, другим другое. Агитационный телевизионный сюжет сам по себе не является достаточным основанием для такого серьезного дела как война. Нужны более серьезные аргументы. Честность подразумевает признание своих ошибок и учет собственных недостатков. Беда, что и в упомянутом послании польского епископата этого тоже не видно.

Я уже в который раз говорю о том, что крупные церковные организации — патриархия, отдельные церкви — оказываются во многом беззащитными. С миссией возвещать именно Евангелие мира они не справляются как нужно. Думаю, что стоило бы какое-то время помолчать и позаниматься самими собой, чтобы стать действительно церквями — провозвестниками мира Христова. Но это фраза такая риторическая, потому что вряд ли это возможно. Но если говорить о том, к чему я хотел бы призвать, то я хотел бы призвать к очень глубокому движению за мир и к глубокой, не поверхностной молитве за мир на земле. Аминь.

© Священник Сергей Николенко 2014