Семья Святого Лазаря

Сир 48, 1-15; Мф 6, 7-15

В сегодняшнем чтении из Сираха упоминаются Илия и Елисей, пророки. Они сильно отличались, потому что у Елисея чудеса были больше индивидуальные, а Илия – это был такой борец за правду. Он имел ясную задачу очистить Израиль от идолов, от поклонения идолам, от этих сельскохозяйственных богов благополучия. И он это делал. По-видимому, поэтому он числится самым сильным пророком в Израиле после Моисея.

Момент правды – у человека на правду головка слабая. Так и хотелось на группе сегодня сказать: «дело молодое, житейское, все бывает». Но дело-то молодое, а потом это все аукается жестоко. Тут есть вопрос отношения к слабостям. Все мы слабые, делаем что можем, больше не получается. Когда нам кажется, что мы сделали все, что можем, мы говорим «до свидания, все сделано». С настоящими вещами так не получается. За настоящие вещи борьба идет с превозможением слабости. А настоящие вещи – это всегда правда. Если в семье любви Божеской нет, то в какой-то момент опускаются руки, и они опускаются правомерно – сколько можно бороться за то, чего нет?

Есть и другая вещь. Алкоголик и вообще человек, склонный к зависимому поведению, это человек, у которого по природе или по каким-то обстоятельствам эндорфинов не хватает для счастья. Для него оргазм – или необязательно сам оргазм, а игра, связанная с флиртом, – это то же самое, что алкоголь, потому что вырабатываются эндорфины. То, чего не хватало по жизни, вырабатывается в избытке. Настоящий алкоголик – он одновременно и сексоголик, потому что то, чего ему не удается допить, он добирает сексом. Неважно, в какой форме – с партнером, с мастурбацией, неважно – а важно, что эндорфины прут, и тут уже ни до чего: ни до правды, ни до христианства, ни до креста. Забывается в момент.
Это слабость, о которой мы знаем, что с настоящей зависимостью человеческими средствами бороться не получается. Цепочка, которая ведет к принятию алкоголя или к сексуальному акту, или к какому-то еще объекту зависимости, в мозгу оказывается такой изощренной, что многие вполне безобидные ситуации человек уже на автомате выворачивает таким образом, что они ведут к этим вещам, к этим эпизодам. Момент, когда это начинается, когда начинает съезжать крыша и вопрос истины человека уже на самом деле не занимает, вот этот момент поймать трудно. У действующего зависимого человека этот момент просто невозможно поймать из-за чувства стыда, вины, которые все время эти вещи вытесняют из памяти. Не дают их продумать как следует, будучи честным с собой до конца.

Процедура исповеди за всю жизнь, инвентаризация, собственно, для этого и предназначена. Как я говорил, из любого жизненного сценария такой человек находит возможность получить эндорфины через объект зависимости, но таких состояний, которые заставляют человека это делать, как правило, немного. Бывает одно-два типовых состояния. Это может быть состояние униженности. Униженности, оскорбленного достоинства – то, что, вульгарно выражаясь, меня опустили, я выгляжу перед всеми как человек второго сорта. Я сейчас это описываю многими словами, а в действительности это одно целостное состояние, которое настолько невыносимо и унизительно, что на автомате я начинаю искать объект зависимости, приносящий желанные эндорфины, и нахожу. И потом, как правило, оказывается еще хуже. Моему бедному мыслительному и чувствующему устройству приходится прилагать еще большие усилия, еще крепче вытеснять это из сознания, чтобы совесть вообще молчала и не беспокоила.

Собственно, какой смысл в исповеди за всю жизнь, как она работает? Мы сознательно вытягиваем это состояние на поверхность, вспоминаем его через различные случаи в жизни, в которых оно возникало. Вытягиваем его, и одновременно ставим его не перед собой, а перед Богом, перед Тем, Кто может все простить. Это такая парадоксальная вещь: действительно постыдную и греховную вещь мы с Божьей помощью освобождаем от стыда. Благодаря этому мы можем не защищаться от этого воспоминания, вытащить это все на поверхность и прочувствовать еще раз. Не еще раз, а впервые в жизни прочувствовать в полноте. Это приводит к тому, что привычная цепочка в мозгу разрушается. Действительно, если мы не хотим быть зависимыми, хотим быть свободными, у нас это получается. Но потом, как вы знаете, это необходимо закреплять в поведении, ведя себя правильно. Парадокс и такое, казалось бы, неустранимое противоречие, на которое я обращаю внимание, это то, что на греховные и позорные вещи в себе мы должны взглянуть без чувства греха и позора. Зная, что на самом деле это и грех, и позор. Только тогда удается оттуда вытащить болезнь, вот эти болезненные нейронные связи. Я сейчас, может быть, это как-то странно и не ортодоксально рассказываю, но чудо прощения, чудо отпущения грехов действует как-то так.

Тезис, с которого я начал: в борьбе за вещи, которые не настоящие и не становятся настоящими, остановиться можно. В борьбе за настоящие вещи останавливаться нельзя. За видимость любви можно побороться какое-то время, но за любовь, которая есть, хотя и вся в сорняках, надо бороться до конца. Аминь.

© Священник Сергей Николенко 2015