Семья Святого Лазаря

Деян 3, 1-13, 16, 19; Мк 8,34-9,1

Позавчера было посвящение в Ватикане России и Украины святейшему сердцу Богородицы Девы Марии. Сделали это по-умному, то есть, в начале было так называемое покаянное богослужение, которое придумали сейчас на время поста в католической Церкви. Литургия Слова покаянная и после этого период молчания, когда люди могли как-то проникнуть со своей стороны в это слово Божие, и неважно, в Ватикане сидели или у телевизора, могли пережить это. Показывали крупным планом, как Папа молился, потом с трудом поковылял исповедоваться, и в конце уже перед статуей Фатимской Богородицы ему поставили стул, и он за несколько минут эту формулу посвящения прочел. Слава Богу, этим всё закончилось. Акцент был на покаянии, на личном покаянии, а не на каких-то спектаклях.

Я говорил уже сегодня, когда у нас было покаяние, что на этой неделе был вовлечен в просматривание возможных вариантов развития событий в мире, и ни один из них, неважно, мирный, военный, кровавый, бескровный – ни один из них к уменьшению ненависти в мире не ведет, по-моему.

Как обычно, вчера тема утренней проповеди была «мытарь и фарисей», и мысль у меня была: у фарисея такая позиция, что как личность он от Бога уже всё получил. Может жить как порядочный человек, десятину давать, поститься и прочее. Интересно, что в этой притче о мытаре и фарисее нет каких-то материальных интересов, экономических, престижных. В молитвах ни мытаря, ни фарисея их нет, там личное обращение к Богу. У фарисея с благодарностью, у мытаря с отчаянием. Но видно, что фарисею Бог как личность не особенно нужен, потому что как с личностью иметь дело? Личности от тебя всё время что-то нужно. Общение так устроено. С личностью всё время приходится договариваться, а договор такая вещь, что ради общения, чтобы нам было хорошо вдвоем, я должен идти на какие-то жертвы. Ты должен идти на жертвы. И этот принцип договора мы осуществляем в Евхаристии, дары приносим Богу в жертву, Бог освящает эти дары, принося себя в жертву для нас, потом мы причащаемся, и этим себя приносим в жертву Богу. Договаривание такое идет.

Интересно, когда я эту проповедь говорил, пока я разговаривал в терминах благочестия, то с интересом все слушали, кивали как-то, это у них с образом священного внутри как-то коррелировало, находило отклик. А когда заговорил о том, что надо договариваться, перевел в практический план, то народ заскучал, глаза потухли. Понятно, потому что договариваться – это делать, это надо продумывать, договариваться не на порыве, и в Евангелии Иисус об этом в притче говорит – о том, что рассчитать надо, на что идешь. Притчи о царе, идущем на войну, о строителе дома.

Эта евангельская история на самом деле длинная, мы только окончание читаем этой ситуации, там вся история была такая, что Иисус вдруг, как ученикам показалось, ни с того ни с сего начал говорить о страданиях, о смерти, о том, что убьют. Возмущению учеников не было предела, и Петр начал спорить с Ним: что Ты говоришь ерунду такую, у нас такое как бы победоносное шествие, и после этого Иисус говорит слова, которые выглядят очень жестокими: кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее. Душа здесь не в теологическом значении, а как бы человек, взятый вкупе со всей своей жизнью. Хочешь это для себя сберечь, потеряешь ее. Перспектива плохая будет.

То, что, как мы сейчас видим, творится в мире, я бы сказал, это такая штука, когда верующих много по всему миру, и много людей, которые согласны с этой фразой, что если захочу душу свою сберечь, то потеряю ее. Но когда они собираются в кучки, в разные кучки – в семьи, в церкви, в политические партии, в целые государства, в блоки, оказывается, что там все друг на друга воздействуют по английской пословице: если я другому уступлю палец, завтра он оттяпает у меня всю руку. Доверия нет. Какой конфликт ни возьми, между Россией и НАТО, между Америкой и Китаем, даже между православными церквями посмотрим, что делается. Внутри католической Церкви тоже такие же конфликты есть. И мы сталкиваемся с тем, что покаяние – да, покаяние работает, но не хватает его. Чтобы преобразился мир, чтобы начал существовать по принципу доверия и настоящих договоренностей, основанных на доверии, в целом этого не получается.

Мы говорим, что мир нуждается в Спасителе. Когда человек молодой, он видит, что у него какие-то страсти бурлят, неуправляемые, он не может ничего с этим сделать, не дай Бог еще зависимость какая-нибудь. И вот он ощущает, а не только понимает головой, что лично ему спаситель нужен, сам не может. А более зрелый человек, который обжился уже в мире, если у него голова, глаза и уши есть, он понимает, что миру нужен спаситель. Что я бы рад сам участвовать в спасении мира, но без помощи спасителя у меня не получается ничего.

Нормальная реакция у человека бывает – это уход от напряжения. Уход от ситуации, которая вызывает большое напряжение. Уйти с работы, эмигрировать, или беженцы, которые оказались в условиях, не сопрягаемых с продолжением жизни, просто физической жизни. Бывает необходимость, но в нашем греховном мире человек как бы пытается убежать от самого себя, от того, что у него на самом деле нигде не получается счастливо жить, а сознание и дьявол, по сути дела, ему так услужливо подсовывает: эта работа плохая или страна плохая, жена плохая. Это серьезный момент, потому что плохих-то нет по большому счету. Есть слабые, обманувшиеся.

Вопрос есть – а я-то что, в чем мой крест, который я должен взять, чтобы следовать за Христом. Чаще всего этот крест оказывается где-то не за тридевять земель, не в каких-то местах героических подвигов, а крест оказывается вот тут. Самый большой крест, я бы сказал, нести самого себя. С моими слабостями, с моей придурью. С соблазнами, которым я не в состоянии сопротивляться и решительно бороться. Пост наставляет нас прежде всего на эту борьбу, на определение внутреннего креста. Когда Иисус говорит в какой-то момент, что Царство Божие внутри вас есть, надо его найти. Аминь.

Священник Сергей Николенко