Семья Святого Лазаря

Через крещение мы входим в общение Отца и Сына в Духе. Отца не представишь никак — невидим и непостижим. Когда я пытаюсь это сделать, выходить за пределы умозрительных картин, проецируя их в бесконечность, — ничего не получается. Главная поведенческая позиция Отца — любовь. Она тоже на самом деле не представляется. Если все знаешь, как будет, так или иначе, то, что делаешь, оказывается манипуляцией. Любовь по определению обращена в неизвестность, отношения любви подразумевают открытость неизвестности и непредсказуемости. Если знаешь, как должно быть, и поступаешь с другими соотвественно — это просто манипуляция. Как же Бог, зная как все есть и будет, способен любить — непонятно. Мне, по крайней мере.

Личность Иисуса Христа — тоже загадка. В Евангелиях изображен очень симпатичный человек, неординарный, но что от этого земного образа осталось теперь, от Его индивидуального склада мышления, ментальности, речи? Абсолютно непонятно. Непонятно, как Его личность по-новому соединилась с личностью Бога. И точно так же непонятно сочетание динамичности Бога, то, что Его высказывание — всегда нечто новое. И личность Иисуса Христа вовлечена в этот разговор, в котором все время новое возникает. И в то же время Бог неизменен. В то же время Иисус, как формула Церкви: Христос всегда тот же, вчера, сегодня и всегда. И получается, что если живешь церковными формулировками, ты — просто демагог, не укусишь такого ни с какой стороны, но и взять с него нечего. А если пытаешься проникнуть в суть, все время откатываешься в постоянной безнадежности, в комплексе вины от неспособности в тайне Бога самому раствориться. Все это вещи, связанные с крещением, нашим вхождением в тайну живого Бога.

Что Евангелие о крещении говорит — очень простая вещь. Открывается призвание Иисуса в этом крещении. Он для Себя начинает понимать, что Он Мессия, и то же самое начинают понимать люди. Глас с неба, слепленный из пророка Исайи и еще кого-то, из двух цитат, этот глас с неба означает, что окружающим отныне тоже дана возможность понять, что Иисус — Мессия. Призвание очерчивается в крещении как ясность определенная. Это должно быть справедливо и в отношениии нас. Мы оказываемся со-спасителями мира, человеческого, нечеловеческого. Всякого. Со-спасители.

Тут я должен вернуться к разговору на группе. По религиозной мысли Израиля, главный грех царя Давида — убийство Урии Хеттеянина, чтобы взять себе его жену Вирсавию. По преданию, Давида в этом обличал пророк Нафан. Обличать царя — дело непростое. Чтобы вынудить царя к покаянию, образ должен быть очень правильный.

Нафан сказал: «в одном городе были два человека, один богатый, а другой бедный; у богатого было очень много мелкого и крупного скота, а у бедного ничего, кроме одной овечки, которую он купил маленькую и выкормил, и она выросла у него вместе с детьми его; от хлеба его она ела, и из его чаши пила, и на груди у него спала, и была для него, как дочь; и пришел к богатому человеку странник, и тот пожалел взять из своих овец или волов, чтобы приготовить обед для странника, который пришел к нему, а взял овечку бедняка и приготовил ее для человека, который пришел к нему» (2 Цар 12, 1-6). Давид сильно разгневался. И на этом примере Давид сумел покаяться за интригу с убийством Урии. На мой взгляд, такая имеющая отношение к нам суть истории такова. Есть много на земле биологических организмов, все они за человека повреждены грехом, в мире существует закон поедания одним другого и через это в частности происходит обновление. Но в нечеловеческий мир закон любви приходит тоже через человека. И этот пример с овечкой совсем не означает, что бедняк делал из овечки кумира и поклонялся ей, обожествлял. Он ее как мог, в силу ее возможностей, ввел в сферу человечности, сферу любви. В какой мере овечка сумела это воспринять — не знаем. Несомненно, это действие освобождающее тварь от греха, который пришел через человека. Это спасительный акт. Немало богословов есть, считающих, что домашние животные в первую очередь, те, кого человек выбрал, потому что они смогли быть ближе всего к нему, эти животные благодаря любви человеческой и любви Божьей, распространяющейся через человека, получают какое-то место в новом творении. Это тоже тайна, связанная с нашим крещением — как, входя в троичную жизнь, непреходящую, нетленную жизнь Бога, мы стараемся ввести в эту жизнь другие элементы космоса, ввести в славу Божью, стараемся участвовать в преображении космоса.