2 Кор 4, 7-15; Мф 20, 20-28
На прошлой неделе я встретил знакомую, поговорили о другой общей знакомой, которая считает, что Бог с ней обошелся плохо, дал ей такое тело больное, некрасивое, которое скоро умрет. Она говорит – «я ей объясняю, что Бог, когда создает человека, тела бывают разные: больные, не первой свежести. А душу когда дает, душа у всех одинаково полноценная, так что беспокоиться не о чем и сетовать не на что». И думает, что она ее успокаивает и воодушевляет. Я в этом богословии не понимаю ничего, несмотря ни на что Бог нас возлюбил, это я как-то держу в сознании. Но как эта любовь проявляется и в чем она в конечном счете проявится, я представления никакого не имею.
В понедельник я забирал А. из интерната, там нужно было воротики пройти небольшие, а в это время там выгуливали закрытое мужское отделение и получилось, что все они прошли мимо нас. Зрелище такое, большая часть этих обитателей с дистрофией, и движения неловкие, плохо скоординированные, и лица, конечно, в основном пустые в эмоциональном отношении, заколотые и глаза такие же. Кто-то там А. поприветствовал, эмоции очень простые тоже. Я думал о том, и говорил об этом во вторник на проповеди, что у нас, у относительно здоровых людей есть согласие и нас воспитали в таком согласии, что этих людей видеть в кафе, где мы сидим и пьем кофе, мы не хотим. Мы боимся их, они неприятны нам. Поэтому мы согласились на то, чтобы держать их на закрытой территории, в полу-больничном, в полу-тюремном режиме, закалывать их лекарствами, потому что лучше не умеем ничего. Может быть, и получилось бы что-то лучше, если бы с каждым из них занимались как со штучным товаром, но это тоже у нас не получается. Привычка есть к тому, что нормально всё, есть такие люди, они там сидят, другие в тюрьме сидят, третьи на фронте друг друга крошат, чтобы мы имели возможность пить кофе спокойно. Кто-то кофе, кто-то пиво…
Можно по этому поводу ужасаться, ругать Бога, что Он учиняет такие несправедливости, хотя вполне бы мог одинаково всем всё дать, разделить по-честному таланты и красоту, богатых родственников. Другой вопрос – это ответственность, которую я могу на себя взять за клочок этого мира. По-разному эту ответственность можно назвать, можно назвать ее крест в христианской постановке, но это именно ответственность за клочок, который мы методом тыка для себя устанавливаем как поле, которое Бог нам дал для возделывания. Определять размеры этого поля трудно, и есть большое желание найти себе поле получше, где в футбол можно поиграть или в бадминтон. В этой Церкви, коли мы в нее пришли и подписались, подписались мы на ответственность. На странную ответственность, которую мы принимаем в одном пакете с неизвестностью. Что получится из нашей активности, как получится? Но так есть. Бог где-то на краю этой неизвестности. Аминь.
Священник Сергей Николенко
