Семья Святого Лазаря

1 Кор 1, 1-9; Мф 13, 24-30

В воскресенье в связи с историей бесноватого я вспоминал как меняются наркоманы, когда начинают лечиться, когда идет возврат к старой личности во время срыва, и потом опять выкарабкивается новая. Это очень похоже на борьбу доброго семени и сорняка, плевела в одном человеке. Поэтому предложение радикально никчемных, испорченных людей уничтожать, избавлять от них общество навсегда, хорошо не получается, потому что перспективы этих людей мы не знаем. Мы знаем только какая у них будет перспектива, если не занимается никто. Если начинается серьезная, человечная забота, включающая в себя и вызов, и дисциплину, требование воспитания ответственности, тогда перспектива этих, казалось бы, безнадежных людей даже не улучшается, а просто возникает. Проблема в том, что с уверенностью мы никогда не можем сказать, с кем стоит возиться, с кем нет. С кем мы сумеем быть такими, чтобы передать этому человеку действительно животворящее Слово Божие. Или нет. Даст нам Бог на этом пути ту помощь, которую мы ожидаем в этом плане или нет.

Вообще я думал о том, как появляется вера в людях. Тот канал связи с Богом, через который спасительная сила, духовная сила, не физическая, а духовная, особая сила душе сообщается. Обычно говорят о том, что в этом мире человек страдает от того, что обнаруживает экзистенциальную неполноту. Экзистенциальная неполнота — это выражение хорошее, я им пользовался, и оно было наполнено значением, а сейчас я уже давно не обращался к нему, и думал о том, что какую-то незавершенность этого мира становится видно, если мы стараемся в нем найти гармонию и разумность. На практике мы видим только мозаику, какие-то островки гармонии и разумности, которые плывут в океане хаоса. Это еще у Заболоцкого стихотворение было: «Я не ищу гармонии в природе, разумной соразмерности начал…», и после этого идет описание, как в лесу все друг друга поедают. Может быть, в этом гармония есть, но особая такая, не эстетическая.

Я думал, как разговаривать с неверующим человеком, я, по-видимому, уже не смогу это делать, потому что у меня есть картина мира, в которой я более или менее спокоен. У меня это было потрясение, связанное с ранней смертью отца, которое меня двинуло не точно в сторону поиска Бога, а в сторону наблюдения за необычным опытом, который я в этой связи получал. Оттуда только я подошел к представлению о Боге и о том, что собственно существование человека не прекращается со смертью, и конечно, мир мой тогда расширился необычайно. Но как разговаривать с человеком, у которого таких переживаний нет, и у которого мотива нет особого верить, жизнь идет, зарплата идет, купил машину, забот прибавилось, но заботы все решаемые, сил на эти решения уходит много, а удовольствия тоже немало.

Разные занятия в течение жизни возникают, которым тянет отдаться без остатка, тут уж не до размышления об Абсолюте. Вчера как раз в интернете мне попалась иллюстрированная схема, карта мира, в которой указан процент людей, верящих в загробную жизнь по разным странам. Про Африку непонятно в основном, а про остальную часть – там в среднем получается по странам от 30 до 70 процентов. То, есть, людям не сильно до этой темы, и так много дел… Аминь.

Священник Сергей Николенко