Семья Святого Лазаря

2 Кор 4, 6-15; Лк 5, 1-11

После группы уже трудно слова складываются в предложения. В связи с этой евангельской историей про лов рыбы я читал такие правильные мысли об агрессивности христианства, ислама, что в иудаизме такой агрессивности нет. Агрессивности в каком смысле – в плане миссионерства. Есть миссия обращать всех, кто ни попадется, всех обращать, всех спасать. В исламе это тоже присутствует. В иудаизме какие-то идеи на этот счет можно почитать у пророков, чтобы все народы пришли и поклонились, но идеи заниматься прозелитизмом в общем нет в иудаизме. Все-таки он в большой мере ограничен этнической, генетической даже религиозностью. Это отчасти симпатично, потому что миссионерская активность Церкви на протяжении ее истории столько имела безобразных эпизодов…

На молодых, новокрещеных, новообращенных я смотрю, у них прежде всего активность направлена вовне, чтобы другим объяснить то, что понял, передать то, что узнал, чтобы они стали такими же как мы, христиане правильной конфессии… У этого есть оборотная сторона – чтобы не так страшно было ходить по улице мимо других, не таких, людей. Но главное, устремленность вовнутрь, устремленность к миссионерству в самом себе, внутри себя, появляется позже, как правило. Только тогда внешнее миссионерство становится уже более адекватным. Все время эта проблема стоит и перед Церковью во все времена ее существования, и перед нами.

Читали книгу Иова на мессах прошлую неделю, про Иова, который считает, что Бог к нему несправедлив и мучается не столько от потери всего, сколько от такой несправедливости Бога. Друзья приходят его утешать и поддерживать, но поддерживать активно, они пытаются помочь ему покаяться, чтобы Бог перестал наказывать, Иов сопротивляется, и в конце концов самый молодой четвертый Елиуй говорит, что твоя ошибка на самом деле в том, что ты думаешь, что ты представляешь себе Бога. И тут, попросту говоря, у Иова в голове щелкает, и он слышит голос Бога, который к нему обращается, и Бог ему устраивает медитацию над творением, над огромным, величественным, в котором сам Иов занимает ничтожное место. В ходе этой медитации Иов понимает, что сравнивать не приходится, и никакие наши человеческие проекции на Бога не годятся, ограничены очень еще. Я так для себя понимаю, что Иов тогда отплывает на глубину, на такую внутреннюю глубину.

Но существенное для меня, когда я о его истории думал, что друзья говорят ему «осознай свой грех, осознай, покайся» и для Иова нормально было бы ожесточиться и замкнуться. Но есть то, что там не говорится словами, а что ощущается, как говорится, кончиками пальцев – то, что они друзья. Они его осуждают, а в то же время он в их критике ощущает силу поддержки, ощущает силу, которую они ему сообщают в его несчастье. Наши бедные группы, которые такие полу-удаленные, полу-неудаленные, там критики хватает. Думаю, если бы это слушал человек, не знающий нас, не знающий истории отношения всех нас, он бы видел только критику. Но вот у нас, к счастью, как я повторяю, на кончиках пальцев ощущается другое совсем, забота друг о друге. Ловить эту самую рыбу в христианские сети, можно только так. Царство Небесное, которое никакой, конечно, церковью, никаким христианством не ограничено, Царство Небесное, которое для людей и для других творений, может быть, тоже на этом принципе должно быть построено. По крайней мере, как мы видим это из общения Иисуса с учениками и ученицами. Аминь.

Священник Сергей Николенко

Изображение: Уильям Блейк, Иов, обвиняемый друзьями, 1821