Семья Святого Лазаря

Я подумал сейчас, что иудеев голыми руками не возьмешь, у них и Благовещение было Иосифу. Про отцов не думается особо. Если не прямо генетически, то через культуру, поля, всякие видимые и невидимые вещи праотцы, с Адама начиная, составялют какие-то части наших личностей, — и отцы, и матери, все предыдущие поколения по самому принципу устроения вселенной Богом сделана в нас отметина. Есть хорошие отметины, есть плохие. Иисус, судьба Его, мы ее больше называем пасхальной тайной, — такой переворот в наших личностях, о котором, как Павел, можем сказать «живет во мне Христос». И другие, отцы церкви, Мария, апостолы, те, с кем мы познакомились в Новом Завете, через наше знакомство с Новым Заветом они не столько поселились в нас, сколько мы узнали, что эти люди в нас есть. Такое ощущение присутствия в моей личности — не фантазии, провидение, предвосхищение обновленного человечества как единого тела в Царстве Божьем.

Там, по исполнении Царства мы полно будем ощущать присутствие других в нас, наше присутствие в других. Наши группы показывают уже, как мы друг от друга страдаем. Это страдание — отражение того, что друг в друге уже присутствуем, но по греху и несовершенству сам факт этого присутствия вызывает страдания, мучителен. Но каждый раз, тем не менее, мы приходим сюда, собираемся, чтобы страдание принять и разделить.

И это наше символическое празднование Рождества, воспоминание о Младенце, родившемся в мире, попытка проследить рождение Христа в себе, — в этот раз, в этот праздник мы прослеживаем его как присутствие в себе такого Младенца, беспомощного и радостно открытого к восприятию мира: в хорошей семье, у хороших родителей родился.

С другой стороны это такой поиск душевного здоровья в себе. Маленького человечка, неиспуганного, не привыкшего защищаться от жизни, обманывать, лгать, приспосабливаться, готового с доверием впитывать. Праздник обнаружения в себе и в других такого человечка, который потом может достигнуть зрелости, оказыватся способным принять крестные муки, мужественно принять страдания за весь мир — Он в течение жизни набрал, аккумулировал эти силы, происходящие от исходного здоровья и близости к Богу.

Наши детские ангелы, что по словам Иисуса, всегда на небесах видят лицо Бога, — это в определенном отношении мы и есть, те мы, что видят Бога, еще не замордованы свинцовыми мерзостями жизни. Но поскольку замордованы в значительной мере нашим грехом, коллективным грехом человечества, да, упорство требуется и мужество, что вглубь себя продираться сквозь наносное нездоровье, но главная сила не в нас, а у Бога. Наши судорожные усилия по собственному очищению и очищению других, они судорожны, потому что нездоровые. Импульс есть, к Богу направленность, но усилия сами нездоровые. И надо ждать и давать Богу возможность совершить наше исцеление.

Хотелось бы сказать, что страшно очень думать о Боге как Творце: наше устройство такого существа переходящего, научившегося в этом мире жить и теряющего все здесь приобретенное, когда эти потери происходят, очень трудно пытаться понять мужественно — каков все же замысел у Бога, ради чего такие тяжкие человеку даны испытания, насколько действительно на Него я могу всецело полагаться. Эти моменты и периоды — тяжелые испытания, хочется иметь твердую опору под ногами. Есть искушение сделать себе опору, отказавшись задавать эти тяжелые вопросы, что только отнимают еще больше сил, а их и так мало. Но все же горе — как раз время для таких вопросов. Правильное, по-Божески, переживание горя — быть открытым к тому, что в нашей беззащитности Бог в наших сердцах нам о себе открывает.