Семья Святого Лазаря

Позавчера в подъезде нашем я бомжа встретил. Сильное недоверие у меня к нему было: если дать ему то, о чем он просит, не будет он делать того, что Бог от него хочет – покаяния, возвращения домой, выздоровления. И в то же время – вроде бы я против милосердия поступил («накорми голодного»).

Такие же дела с пациентами в реабилитационном центре. Есть парни, пришедшие просто пересидеть, пока лучше не станет: ломка кончится, голова просветлеет, и, как им кажется, можно будет жить, как все, зарабатывать деньги. Ощущают, что можно, и никакие разговоры о выздоровлении, служении, святости не воспринимаются. Просто на лице написано: «Отдай мне мое, отдай то, что мне принадлежит». Скандал и уход. В то же время видно: слабые они, страдают. Как им не помочь, не дать, что просят?

В нравственном богословии католическом есть стремление к ясности и четкости: если мне встретился нуждающийся, которому никто не может помочь, я обязан это сделать; если же иные возможности получения помощи у него есть, у меня нет строгого обязательства ему помочь. Эта норма мало очень помогает. Бывает, приходят в благотворительную организацию за помощью люди, которые знают все ходы и выходы, знают, как и где устроиться и зиму пережить, потом работу искать. Есть такой механизм, и в Москве он тоже работает. Но не все им пользуются.

Многие не хотят или не могут работать, и выбирают по-своему комфортную жизнь. Да, надо ночлег искать, хоть и не безопасный, знать места, где подкормиться или одеться можно. И все, ничего больше не требуется. Ты в остальном свободный человек. И удивительно – она многих бездомных привлекает. Зачастую встречаются люди с психическими нарушениями, но попадаются и вполне здоровые – просто не хотят. И психически больные – с ними тоже непросто, они не просто юродивые. Скорее это люди испорченные, эгоистичные. Поэтому так легко быть бомжом, бездомным, хоть и нужны эти навыки выживания.

В нормальных храмах, если есть какое-то помещение, берут таких людей. Как правило, долго они там не задерживаются. Оказывается, что человек не хочет или не может работать, в общем-то, не хочет или не может быть взрослым человеком, который способен воспринимать здраво воспринимать жизнь: я человек и сильный, и слабый, Бог меня любит, помогает, ведет к спасению, а дьявол пользуется моими слабостями, чтобы обмануть… и я становлюсь объектом борьбы.

Московские бездомные, по наблюдениям тех, кто с ними работает, если год прожили в Москве и остались в живых, к обычной жизни, как правило, не возвращаются: они адаптировались, и эта жизнь их устраивает. Привыкли мы их видеть на улицах, но если подумать, страшно становится.

Когда доктор Гааз с каторжниками работал, покупал им на свои деньги не хлеб, а апельсины. Но ситуация была иная: не было никакой общественной структуры, ответственной за милосердное отношение к людям. Сейчас, пусть слабые, такие структуры есть. Да, у нас обязательство укреплять эти механизмы, чтобы они работали, но нет обязательства их заменять.

© Священник Сергей Николенко 2009