Семья Святого Лазаря

Капеллан президента Польши о. Роман Инджейчик родился в 1931 г. в Жыхлине, недалеко от Лодзи. В декабре 1956 был рукоположен в священника. Работал в Гродзиске Мазовецком и в Варшаве, в течение 20 лет опекал психиатрическую больницу, многие годы (1961-1976 и 1989-1994) на национальном уровне отвечал за пастырскую работу с медиками. В 1986 -2004 годах настоятель прихода Младенца Иисуса в варшавском районе Жолибож (в этом приходе работал в семидесятых годах XX века о. Ежи Попелушко). Поэт, проводил поэтические вечера в своем приходе. В 1980-х годах был связан с «Солидарностью».

Потом он скажет: «в те годы я был близок с людьми из «Солидарности», и я им постоянно говорил: надо бороться так, чтобы не уничтожить, не растоптать, чтобы людям, стоящим сейчас на другой стороне», было куда вернуться, когда они захотят измениться». После своего избрания президентом осенью 2005 года Лех Качиньский попросил варшавского митрополита назначить президентским капелланом о. Романа, нарушив уже устоявшуюся традицию доверять это служение военным священникам. До самой смерти о. Роман продолжал проповедовать в приходе Младенца Иисуса и преподавать в школе им. Кароля Шимановского.

Я священник уже старый, или, по меньшей мере, очень зрелый.

Меня рукоположили в декабре 1956, то есть сейчас моему священству уже 41 год, и я уверен, что сделал правильный выбор…

Я просто чувствовал, что мое место — у алтаря, среди людей, которым я буду говорить о Боге. Меня никто не подталкивал, не уговаривал. Я хотел быть священником.

Выбрав священство, я вместе с ним выбрал и путь учителя религии, я хотел преподавать и до сих пор это делаю (о. Роман до последних дней продолжал вести уроки религии в музыкальной школе им. Кароля Шимановского в Варшаве — прим. перев.). Я люблю то, что делаю.

Были ли у меня какие-то представления о священстве? Нет, наверное. Просто я хотел быть священником, работать в Церкви, служить Богу. Я хотел быть посредником и свидетелем, учить религии, служить жертвенно и усердно.

Шли годы, менялись места моей работы, и я все более утверждался в убеждении, что людям нужен не только священник, но и человек. Я дозревал и пришел к осознанию того, что зачастую недостаточно прекрасные, мудрые, Божественные истины, еще нужны простые человеческие слова, дружелюбие и понимание, и бывает, что именно человеческие слова могут привести к Богу или смягчить отвращение к Церкви.

В мои школьные годы я знал одного священника. Несколько лет я восхищался им — усердным и трудолюбивым праведником. Но трудно мне было принять то, что часто злился, а его суровость и требовательность были просто нечеловеческими. В мои представления о священстве это не укладывалось. Уже тогда я решил — я буду брать с него пример, но никогда не буду смотреть на людей свысока — для всех буду добрым, чтобы видно было — я люблю людей и им служу.

Я верю (скажу с пафосом) что будущее принадлежит людям веры, что отход от Бога — только эпизод в жизни. И моя задача, как священника, — помочь людям понять это, даже если придется долго и терпеливо ждать обращения к Богу.

Счастлив ли я? Да, конечно же. Но это не значит, что я всегда весел как птичка. Бывают трудные моменты. Часто я испытываю недовольство, падаю от усталости и вижу непропорционально малые плоды моих трудов. Случается, что в моей жертвенности другие люди видят бессмыслицу или обман.

Говорили мне: «ты наивен или обманываешь себя», «ты ищешь дешевой популярности», «все равно священников будем вешать».
Давно уже в моем взрослом священстве я смирился с мыслью, что не спасу и не осчастливлю всех, что есть люди, которые не нуждаются в моем посредничестве, но полностью я этого не принимал. Я постоянно считаю, что тут какая-то ошибка — моя и моей Церкви.

Мои отношения с мирянами? Светской жизни я не веду, но я почти всегда в окружении людей. Я встречаю их в церкви и в приходской канцелярии, в школе на уроках религии, на дискуссиях, лекциях…

Многие люди, среди них приверженцы иных религий или атеисты, считают меня своим другом. Я хожу в гости, когда меня приглашают. Я не иду обращать в истинную веру или собирать материал для какого-то персонального дела — мы говорим с хозяевами на те темы, которые их волнуют. Я стараюсь уважать каждого человека и лезть в сапогах в душу. Многие считают, что я умею слушать, кому-то это очень помогает.

Конечно же, я одинок и знаю это. Бывает, что чувствую себя страшно одиноким в своих взглядах. Бывает, что хочу убежать в дальние края — надоело все. Но я не бегу и не жалуюсь на одиночество, не чувствую себя несчастным. Люди знают, что я их уважаю и просто люблю. Кажется мне, что люди принимают меня и прислушиваются к моим словам. Люди хотят быть со мной. Так что я не одинок.

Да, я вижу критическое, враждебное отношение к Церкви, вижу обмирщение и зло. Это меня мучит, но я не думаю, что надо обижаться. Пытаюсь понять тех, у кого к нам претензии. Иногда причина — просто непонимание, но ведь часто это — следствие невнимательности, суровости или чего-то еще в поведении представителей Церкви. И тогда хотелось бы сказать (именно Церкви): «Не говорите нам о святости, покажите, как это делается». Мир ждет от нас чистоты и подлинности, но часто не замечает ее. Думаю, что критика в наш адрес должна подтолкнуть нас к искреннему испытанию совести. В меняющемся мире, полном агрессии и расчета, нужно прийти к тому, чтобы о нас снова говорили: «Смотрите, как они любят друг друга».

Когда в атмосфере споров о ценностях, общем благе и будущем, о выборе «да» или «нет» я в церкви призывал не пользоваться языком ненависти, высказываться в соответствии с собственной совестью и своими взглядами, уважая мнение другой стороны, я встретился с резкой критикой со стороны некоторых благочестивых людей. Я не могу принять такой позиции — и в моем священническом служении я намерен призывать к диалогу и уважению…

Перевод Ольги Тимофеевой