Семья Святого Лазаря

Чтения здесь.

Я все время про служение говорю. Можно ли то, что делает Иисус, рассматривать с точки зрения пользы для Него? Тут есть натяжка: Иисус в Евангелиях показан как очень здоровый психически и физически человек. Он выдержал подряд две смертных казни: бичевание хлыстами со свинцовыми наконечниками считалось равносильным смертной казни. И, тем не менее, что мы читаем в Евангелиях о Его служении? Видно, что Он уставал сильно: стремление убегать от людей и в одиночестве молиться – это не просто так, это указывает на истощение. Другое дело, что в молитве Он быстро и хорошо восстанавливался.

Становился Иисус лучше от того, что делал – учил, умножал хлебы, исцелял, от всей этой деятельности? В каком смысле лучше? Думаю, терпение или искусство разговаривать с людьми не возрастали. Но не исключаю, что опыт того, что Его неустанная деятельность в течение нескольких лет по сути пошла впустую, то есть люди в эмоциональном порыве тысячами приходят и столь же легко потом отваливаются, будто и не было ни проповеди, ни чудес, и в конце концов Иисус остается один.

Когда Он остался по сути один – в Гефсимании и потом у креста – думаю, для Него был полезен опыт этих сравнительно небольших неудач, которые Его постигали в жизни: Я отдаю людям Себя, то, что Отец Мне дал, — а они все равно уходят. По-видимому, за время Его общественного служения такого было довольно много. Думаю, это Его заставляло о многом передумать и помолиться. Иоанн евангелист неслучайно говорит, когда Иисуса в очередной раз прославляли, Он не поверил, «потому что знал, что в человеке».
Я повторяю, что в Гефсимании этот опыт служения сыграл важную роль в том, что Иисус сумел принять видимое бесславие и позор Своего пути.

С учениками Иисуса все-таки иначе. В Евангелиях как-то четко разделяются ученики Иисуса и люди, исцеленные Иисусом от физических и психических заболеваний. Последним Иисус просто не дает ходить вместе с Ним: видимо, потому, что им тяжело. Апостолы – не просто благочестивые парни, это еще и физически и психически крепкие люди. Мы видим, как Иисус посылает на проповедь апостолов – Двенадцать, потом семьдесят, посылает на служение. А они и послужить как следует не могут: евангелисты описывают, они вернулись со служения совершенно измочаленные, и поесть некогда было. Что это означает? Не сумели они справиться прежде всего с эмоциональным напором окружавших их людей: «Дай чудо! Исцели! Мне это нужно больше всех и прямо сейчас!». Они ловились видимо на это. Кстати, на это не ловится Иисус. Когда Он чувствует, что истощение приближается, то (в рок-опере Jesus Christ Superstar) говорит: «Исцеляйтесь сами! Heal yourself!” и уходит.

А в Евангелиях Он понимает: если Он сейчас перейдет эту грань, за которой Он сохраняет связь с Отцом, значит, здравомыслие, любовь и все остальное, не будет уже от Него никакого толку. И, как я сказал, апостолы все время переходят эту грань, ошибку делают. Человек, который служит, понимает: «Бог меня использует как инструмент, поэтому я должен быть в порядке». Но это нельзя истолковывать механически: служение одновременно полезно для другого и для меня. В вечности – несомненно. Но на земном плане эти вещи могут и должны вступать в противоречие.

Пример – все те же Гефсимания и крест. Когда Иисус понимает: чтобы послужить человечеству, Он должен сделать то, что вредно скажется на Его здоровье и жизни. И все равно Он это делает: служение другим важнее, чем Моя жизнь. Это эталон. Но одновременно эталон и то, о чем я сказал выше: когда ситуация не так брутальна, для успеха служения важнее, чтобы в духовном и психическом порядке был я.

Классические учебники морального богословия все это классифицирует: состояние нуждающегося в помощи может быть легким, разной степени легкости – затронуты не очень важные ценности и потребности человека (человек один раз не поел – я не обязан отрывать кусок от себя или близких, чтобы его покормить; он не пообедал, но я знаю, что он может поужинать, есть у меня место – могу пригласить на обед, это будет служением; но если не могу – ничего страшного).

Другое дело – когда есть серьезная опасность для физического здоровья человека, для его вечной жизни. Я должен идти на жертвы, но их серьезность определяется тем, единственный ли я человек, который может помочь этому нуждающемуся. Лежит на тротуаре пьяный человек или человек со сломанной ногой. Я понимаю, что он замерзнет, надо помочь. Но если я спешу по вызову к неотложному больному и вижу, что есть другие прохожие – я не обязан останавливаться.

В отношении служения и целесообразности, оценки его пользы для другого и для себя, необходимости служения надо иметь достаточно развитое мышление и жизненный опыт. Нет их? Надо советоваться. Одна голова хорошо, а две лучше.
Помнится, я как-то жаловался на исповеди дону Бернардо на эмоциональное истощение от «клиентов». Он мне очень просто, без психологии сказал: «Бог хочет, чтобы я сострадал этим людям, но Бог не хочет, чтобы я умер». Держи себя в порядке, не вовлекайся чересчур.

И еще один случай с доном Бернардо запомнился мне. Я работал в колледже и был в полном унынии: денег мало, развитие филиалов не получается, перспектив работы нет. Я пришел к дону Бернардо и положил ему заявление об уходе: нет даже ксерокса, чтобы размножать материалы (ксерокс он мне как раз после этого дал). Он не начал меня уговаривать: «Вы делаете такое полезное дело». Он сказал: «Я хочу с Вами работать» — это было важнее всего. Я почувствовал прилив сил, все трудности с легкостью преодолевал (целых полтора или два года потом).

© Священник Сергей Николенко 2010