Семья Святого Лазаря

Иоил 2, 12-18; 2 Кор 5, 20 — 6, 2; Мф 6, 1-6. 16-18

В Литургии Слова противопоставляются лицемерные и подлинные проявления. Подлинные, относящиеся к покаянию. Вообще покаяние и подлинность, для меня это синонимы. Все, что мы пытаемся сделать из себя искусственного, изобразить, это не то, и не важно, изображаем ли мы добрые дела, или изображаем себя грешниками, неудачниками, злодеями – это всё не покаяние.

В четверг я был на мессе в Кафедрале – Кирилл там произносил проповедь о богатых и о бедных, очень правильную. Я слушал, наполовину молился о своем, наполовину отталкивался от слов этой проповеди. Пока он не сказал фразу типа: «Если вы не будете страдать тут и совершать жертвы тут, не будете потом торжествовать с Христом». Это меня царапнуло прямо как гвоздем по новой машине. Это так, можно говорить и в таких терминах. Но это очень опасная фраза, очень опасный ход мыслей. Это как советские пенсионеры – они героически работали на стройках социализма и в своих конторах, не жалея себя, в ожидании, что выйдут на пенсию, и тогда уж поживут: отдохнут, полечатся как следует. И потом – перестройка, Союз распался и всё. И пенсионеры получили по заслугам за свой пафос.

Каяться нужно не потому, что потом торжествовать будем, а потому, что мне страшно неудобно иметь дело с собой ненастоящим, с неподлинным. С человеком, который чуть вышел на люди, надевает маску. Или молящегося, или дающего милостыню, или постящегося. Хочется быть таким. Поэтому я и говорю такую провокативную фразу, что на моем пути к христианскому совершенству святость уже пройденный этап. Такая святость мне не нужна, которая держится — как говорили на группе и обсуждали — на том, что Бог приказывает мне писать сочинение на заданную тему, и как только я получаю приказание творить, у меня всю способность к творчеству отшибает напрочь. Покаяние это как раз и пробраться через эти все травмы и защиты к самому себе, который способен к творчеству, потому что в любви находится, в любви Божьей.

Этот образ посвященной девы, которая отличается от обычной одинокой девы тем, что ведет созерцательную жизнь. Это все можно представить так, что вот обычная женщина после напряженного трудового дня с пакетами продуктов приходит домой, приготовила, сделала всё. Села к телевизору, сидит час, два. Теперь делаем что. Убираем у этой женщины с лица макияж, который остался после напряженного трудового дня, может быть, убираем еще с кухни знакомого мужчину, который там хлещет водку с пивом и закусывает шпротами. Но он может быть, а может не быть, это не важно. И убираем телевизор. И вот она сидит, устремив взор в ту точку, где телевизор – час сидит, два сидит. И мы говорим: это посвященная дева. Она пошла в посвященные девы, потому что в монастырь ее не возьмут по состоянию здоровья или анкета плохая, пятый пункт или еще что-нибудь. Замуж она тоже пойти не может, потому что тогда этого, который там на кухне, надо прописывать и оставлять его надолго, это тоже невыносимо. Такая вот жизнь. Портрет посвященной жизни в миру. Формация дев — это как путь к такому идеалу.

Хочется этой картине противопоставить что-то позитивное, но внешне так и будет: независимо от того, теплится ли у этой девы внутри радость внутренней свободы и ощущение того, что у Бога за пазухой находишься. Или не теплится. Внешне всё будет выглядеть примерно так же: обалдевшая, уставшая будет приходить с работы и сидеть, уперев взор в одну точку, потому что заниматься больше ничем сил нет. Это нормально, это жизнь. Иллюзий каких-то тут не должно быть. Но то, что теплится, то, что удается пронести через миллион житейских и рабочих забот — обеспокоенность политикой, чем угодно. Это то, что у бездуховного человека на это просто всё растрачивается. Он раздергивается полностью на эти вещи. Человек, у которого запущен процесс покаяния, освобождения, тоже ощущает, что его дергают в разные стороны — он страдает от этого, но он страдает, потому что сопротивляется. Свобода жизни с Богом дороже. А внешне он или она, я повторяю, такой же. Такой же внешний рисунок жизни. Только в одном случае освящение и преображение мира через этого человека происходит, в другом нет.

Я думал про Христа, для чего Он мне нужен. Мне проще молиться к Богу напрямую и получать у Него дары. Но я ощутил, что Христос мне нужен как старший товарищ, на которого я всегда могу опереться, на его пример, на его опыт, пожаловаться и не ожидать в ответ какого-то лицемерия или непонимания. И это мне очень важно. Мистический Жених мне не нужен, мне товарищ нужен. Аминь.

© Священник Сергей Николенко 2012