Семья Святого Лазаря

Гал 4,4-7; Мф 2,1-12

Народу мало, болеют сейчас люди. Здесь еще такие невыздоровевшие есть. Один из первых аз. Я вспомнил, как неделю назад на занятии у нас была дискуссия: почему Богородицу изображают в Европе с европейскими чертами лица, в Китае с китайскими, в Мексике с мексиканскими и так далее. Говорили о том, что ничего особенного в этом нет, просто художник и заказчик строят образ на иконе на основании того, что им близко – на основании тех человеческих черт, которые близки. Приходится эту мысль продолжать и дальше не останавливаться на ней. Мы для себя строим черты Бога, основываясь на том, что близко нам.

Вот эта величайшая фраза в книге Бытия – что человек создан по образу и подобию Бога. Действительно в какой-то мере приходится ее перевернуть, потому что Бога мы понимаем и оцениваем исходя из того, что обнаруживаем в самих себе. То, как мы описываем дела Бога, — творение, спасение – это же человеческие действия. В биологическом мире не происходит этих действий в таком смысле, в котором человек это делает. Творение для человека – это акт создания чего-то, выражающего то, что у меня внутри. В моем сердце. Когда мы посмотрим, как бобры строят плотины или муравьи муравейники, это другое. Это то, что в них запрограммировано. А творчество — это всегда вещь непредсказуемая. Только когда человек больной или глубоко порочный, тогда заранее понятно, какие у него будут произведения. Это то, что запрограммировано болезнью. К сожалению, таких художественных произведений много.

Спасение – да, в животном мире бывают такие ужасные моменты, когда во время стихийных бедствий, пожаров, весь животный биологический мир перестает враждовать и объединяется в бегстве, в спасении. Но человек спасает иначе. Для человека это понятие связано с сознательным самопожертвованием, которое не просто запрограммировано в биологической природе, а которое человек выбирает сам. Отдать себя ради другого человека, ради других. И вот эта фраза «образ и подобие Божье» — человек приписывает Богу самые таинственные, самые высокие вещи, которые в себе находит. И самое удивительное то, что это правда.

Я в связи с Рождеством думал о Младенце как о Слове Божьем. Пока ехал в метро (ветка тут такая длинная) занимался, может быть, глупым делом – медитация у меня была: я старался себя представить беременной женщиной. Ощущение Бога у нас — у меня, по крайней мере, — где-то тут в середине груди находится. А плод растет ниже, родовое место. Я пытался – наивно, может быть, — поставить себя на место Марии, которая имела опыт развивающегося во чреве Младенца как Слова Божия, продукта деятельности Святого Духа, если можно так сказать. У меня не получилось никак в ощущениях соединить ощущение Бога в груди и ощущение Его Слова в животе. То, что я рассказал, действительно звучит как наивная глупая попытка, но как бы я ощутил несоединимость для нас человека и Бога. Несоединимость, которая была преодолена в этом ребенке, который потом вырос.

Когда я думаю об этом соединении, о том, что человек — по крайней мере, вот этот человек — есть Бог, я ощущаю, что выхожу на самую грань, на острие моей христианской веры. Я могу принимать всякие другие вещи: что нужно быть добрым, хорошим, любить ближнего. Но вот эта вещь самая трудная для веры. Простая мысль – почему Он, а почему не я, почему не каждый из нас? Почему Ему это возможно было, а нам нет? Почему жившим до Него это не было возможно? Это сильный удар по моим представлениям о справедливости. Когда я думаю о справедливости Божией, я понимаю, что она не такая, как мне бы хотелось. Мне хотелось бы такого механического равенства. А Богу хочется, по-видимому, чтобы мы были способны пребывать в Его присутствии, не быть отделенными. И путь к этому лежит через вещи, которые нам представляются ужасными несправедливостями.

Крещение – мы на это смотрим как на торжественную вещь, как на Таинство, но это лишь слова такие. А ведь в Крещении мы как бы входим в личность Христа, становимся вторыми, третьими, сотыми частичками Его личности. Вот это познать трудно. Мы познаем это, скорее, по негативным вещам. Потому что Бог как бы ревнует, когда мы пренебрегаем нашим достоинством. Ревнует больше, чем когда такие же поступки или душевные движения совершают другие люди, неверующие, не дававшие таких обещаний как мы. Этот бессвязный поток мыслей я могу продолжать дальше, но это все у меня сегодня укладывается в акт появления на свет Младенца и того как волхвы, представители самого прогрессивного знания той эпохи, нашли этого Младенца и принесли Ему дары как царю. Вот эта сцена – мы можем говорить о том, точно все было так или не точно так, — но в Евангелии она помещена далеко не случайно. Аминь.

© Священник Сергей Николенко 2013