Семья Святого Лазаря

Суд 13,2-7.24-25; Лк 1,5-25
Евр 11,9-10,17-23,32-40; Мф 1,1-25

Через два дня почти все католики в мире будут праздновать Рождество, за исключением небольших католических церквей византийского обряда, — в частности, Украины и маленькой церкви в России. Большая часть наших братьев-католиков византийского обряда будут праздновать Рождество послезавтра. И вот в знак солидарности с ними сегодня мы и служим эту предрождественскую литургию – литургию святых Отцов.

Практически уже месяц на службах священники выдавливают из себя какие-то тексты по поводу воплощения. И публика старается этим всем проникаться по двухтысячному разу. Но в смысле библейской основы это довольно трудная тема, прежде всего, потому что эти предрождественские описания – всего в двух евангелиях они есть. Явно в том и другом присутствуют литературные рассказы. У Луки эти рассказы очень тщательно сделаны по образцу аналогичных ветхозаветных историй. Поэтому к Луке очень легко подбирать чтения из Ветхого Завета.

Евангелие – это главный наш источник информации об Иисусе. Вы знаете, что Евангелия составлялись в разных общинах, в тогдашних больших общинах. Евангелие от Матфея – в иерусалимской общине, Евангелие от Луки – в эллинистической группе святого Павла, и так далее. Мы видим, что в Евангелии от Марка описаний детства Иисуса вообще нет, точно так же, как в Евангелии от Иоанна. В оставшихся двух Евангелиях у Матфея и Луки рождение Иисуса и детство Иисуса описаны очень по-разному. Например, в Евангелии от Матфея, которое сейчас читаем, собственно, есть свой вариант Благовещения – Благая Весть сообщается не Марии, но Иосифу, ему является ангел Господень во сне. И другие описания детства Иисуса в Евангелиях от Матфея и Луки содержат совершенно разные сцены. Для непредвзятого человека, который смотрит на все это со стороны, это скандал.

Итак, Евангелия, которые пишут об одном человеке, и которые очень хорошо согласуются в описании морального учения Иисуса, Его притч, исцелений и, главное, страстей Иисуса, тут оказываются практически нестыкующимися между собой. Евангелия в том виде, в каком мы их знаем, появились примерно к 120 г. нашей эры, то есть, почти через сотню лет после событий, которые там описываются. Более ранние тексты – это апостольские послания, в которых тоже практически ничего мы не встречаем ни о детстве Иисуса, ни о зачатии Его от Святого Духа. Это всё я веду к тому, что об истории появления Иисуса на свет, о Его детстве известно на самом деле очень мало, но эта тема почему-то оказалась исключительно важной для Церкви. И важность ее мы видим до сих пор – Рождество празднуется каждый год на протяжении 2000 лет. И интерес христиан к этому событию не уменьшается. Значит, надо понять, в чем тут дело.

В византийской традиции «отцами» называют героев Ветхого Завета, царей и пророков людей Божьих, которые предшествовали появлению Иисуса в человеческой истории. Пророки – это ключевое слово. Пророк – это человек, через которого говорит Бог. Пророк, как мы знаем из Ветхого Завета, это часто человек необычный, эксцентричный, который живет не так, как требуется общественными приличиями и правилами, — живет так, как он чувствует, что Бог от него требует. Но мы не можем сказать, что все пророки всегда были безгрешными и праведными в том смысле, в котором мы сейчас говорим об этих вещах. Мы видим, что первым царям Израиля, помазанникам (Христам, по-гречески) давались пророческие дары, но они этих даров как бы не удерживали. Оказывались слишком слабыми и испорченными для этого. То есть, пророк – это был человек, который сознавал, как правило, что Бог ему этот дар дал, и в любой момент может его забрать.

Вот с Иисусом получается не так. Если не ориентироваться на эти рождественские детские истории в Евангелиях, то что мы видим из поведения самого Иисуса? В чем такая как бы изюминка, которая отличала Его от Моисея, от Будды, от Лаоцзы, от библейских пророков? Все эти люди, которых я перечислил, тоже остались в истории как те, кто открыли путь к Богу, как бы в соответствующих религиях ни понимали этот путь. Это те, кто открыли для последователей путь, которого до этого не знали, и эти пути оказались как бы настолько эффективными, что до сих пор мы помним именно этих основателей. Вот у Иисуса изюминка была, конечно, в слове «отец», «авва». В каком бы Евангелии мы ни прочитали проповедь Иисуса, в Его отношениях с Богом всегда ключевое слово «Отче». Это то, что отличало Его от всех. И вот, собственно, путь, который Он оставил, тот путь, который мы называем христианским, — это путь сыновства. Путь подхода к Богу через вхождение в семью Отца и Сына.
Иисус считает, и Его внутренний опыт поддерживает это убеждение, что то, что Он получил от Отца — это навсегда. Это вещи, которые Он получил от рождения навсегда. Если ученики Иисуса могли как-то сравнивать пророков с собой, то с Иисусом этого не получалось: Он был очень похож на пророка, и в то же время Он был другой, — иной, чем сами ученики. И для понимания этого качества нужно было проследить Его историю.

Апостолы и евангелисты попытались проследить эту историю так, как они могли, мысля в том стиле мышления, который тогда существовал. Тогда не было научного мышления с опорой на эксперимент и всякие строгие доказательства. Люди с доверием относились к историям. Хотя, как людям представлялось, были критерии отличия басни от подлинной истории, — то есть подлинность истории, рассказанной о прошлом, проверялась по событиям настоящего. И в этом смысле история Благовещения и рождения Иисуса для первой Церкви вполне прошли проверку на подлинность. Иисус действительно был Сыном Божьим.
Другая вещь – это то, что в иудейском мышлении и мировосприятии, как и в европейском, Бог — это мужская фигура, Отец. Но понятно, что любому человеку нужна мать. И нужна мать не только историческая и кровная, но нужно такое материнство, которое исходит прямо от Бога. И этому образу отвечала Мария. Века проходили, и образ Марии все больше трансформировался в такой канал, через который проходит материнская любовь Бога, без которой Церковь не может жить, и мы не можем жить. И в этом смысле все это Евангелие детства Иисуса является правдой.

«Воплощение» — это вообще не очень хорошее слово, оно пришло в христианство из других философий и религий, и, на мой взгляд, оно в христианстве чужеродно. Но эксплуатировалось оно все эти века очень сильно, и эксплуатировалось для того, чтобы дать понять, что Иисус совершенно особенный. Да, особенный, но, конечно, больше всего Он подходит под традиционный тип иудейского пророка. То есть, человека, который открывает путь для народа. Иногда это бывает просто указание, как вести себя в определенных исторических обстоятельствах, как это было в связи с вавилонским пленом. Но в этих указаниях содержится и принципиальный путь движения по воле Бога и собственно артикуляции воли Бога.

В силу того, что пророки высказывались для народа, они всегда были фигурами примерно такого же социального веса, как цари, хотя формально и не обладали никакой властью. В Библии мы видим противостояние пророка и царя, а иногда и сотрудничество пророка и царя. Это фигура общественного масштаба, — не интимных откровений, которые остаются в маленьком кружке, а того, что обнаруживает себя как вызов народу и человечеству. В той или иной мере сейчас христианство существует как вызов человечеству, хотя уже довольно полинявший за много веков. Как этот вызов оживить?, это целое дело. Давно уже в католической Церкви догадались, что через доктрину воплощения и сентиментальные рождественские приплясывания этого не сделаешь. Самая известная книжка Ратцингера «Введение в христианство» посвящена как раз этому. Он выразил это наиболее красноречиво, но говорил он это не как одиночка, а как представитель группы теологов, их линии, которая созрела в католической Церкви. Линия, направленная на то, чтобы не смотреть, что там про Иисуса придумывали люди, которые сами не видели ни Его детства, ни обстоятельств Его рождения, а смотреть на то, что Иисус делал при жизни, и прежде всего на Его крест и воскресение. И оттуда уже смотреть на то, что сейчас-то нам ожидать от Иисуса. Смотреть в настоящее и в будущее, которое пролегает через настоящее. В первую очередь, это личный опыт, который связан с поиском антропологического подобия, антропологического единства с Иисусом внутри себя и внутри людей, с которыми имеешь дело. Во многом рождественский пост как раз на это и ориентируется, на поиск такого вот богоподобия. Как мы на занятии уже говорили, это развитие или пробуждение благоговейного отношения к личности человека как таковой. Ну и, в первую очередь, к самому себе. И уже на этой основе к личностям других людей.

Подготовка к Рождеству требует не просто тщательного исследования совести, исправления своих отношений с миром, но во многом базируется на изучении своего тела. Тела в широком смысле. У неиспорченного ребенка неиспорченное тело. Ощущения этого тела выражают здоровое, полное добра взаимодействие с миром. Такие ощущения мы в повседневной жизни не замечаем, не фиксируемся на них. Но ощущения, которые проявляются в глубокой молитве, в созерцательной молитве, показывают, прежде всего, какие у нас есть больные точки. Отпечатавшиеся и в нашем сознании, и в телесных реакциях. С другой стороны ощущения, получаемые в глубокой молитве показывают, где и как, через нас и в нас, существует и действует Бог. Рождество — это вообще детский праздник. Праздник рождения ребенка, но на самом деле это детский праздник. Просто радостный и все, больше ничего. Больше всего Рождеству, конечно, радуются дети. И взрослые имеют возможность отдохнуть, отрешиться от всего. Не случайно после Рождества идут рождественские каникулы и Новый Год. Вот эта легкость и такая, может быть, бездумная радость празднования Рождества дается не просто так, ее еще заработать надо, потому что тяжело радоваться, как неиспорченный ребенок. Поэтому во время рождественского поста есть еще одна тема — это обретение такого вот неиспорченного ребенка внутри себя. Ощущение внутри себя ребенка, который смотрит на мир с доверием, не боится, не ожидает, что его обманут, что ему причинят зло. Ребенка, который ощущает внутри себя стремление к добру. Не такое как у нас – за всех не могу говорить, но скажу, по крайней мере, за себя – стремление манипулировать и как-то крутиться, чтобы, избегая опасностей, достигать каких-то небольших тактических целей, на которые затрачивается масса сил, а потом оказывается, что большая часть их – это просто ложные цели. Аминь.