Семья Святого Лазаря

Деян 6,1-7; Мк 15,43-16,8

На что бы я обратил внимание в сегодняшних чтениях? Первое – эти женщины, которых стали называть в православии «жены-мироносицы», хотя какие они мироносицы, просто женщины и всё. По-видимому, они первыми обнаружили, что что-то не так, камень отвален и так далее. Какие видения у них были, трудно сказать. По крайней мере, евангелист Марк их описывает таким образом — женщинам стало понятно, что что-то не то. И обычной человеческой смерти не получилось. Характерно, что они испугались, побежали и никому ничего не сказали. Почему? Потому что на Востоке, в отличие от нашей европейской культуры (хотя и в нашей культуре это в какой-то мере сохранилось), женщина принадлежит как бы к другой цивилизации, другой народ. Есть основной народ — это мужчины, а другой народ — это женщины, а дети до инициации — это вообще как бы не люди, а такие полуфабрикаты. И вот вроде у всех есть вера, все ходили с Иисусом, слушали Его, чудеса Его видели и сами всё делают, а такая простая вещь, как общение между учениками и ученицами, не получается.

Смотрим дальше, в Деяниях Апостолов. Вот эти вдовицы из эллинисток, не коренные жители Иудеи и Иерусалима, а те, кто из Римской империи, из греко-говорящих мест. Тоже вроде бы иудейки, христианки, уверовали, — но, когда раздавали материальную помощь, своим местным вдовам дали, а этих обделили. А все христиане, у всех одна вера. Было принято самое простое решение — создать греко-говорящую церковную иерархию. Поставили этих семерых, назвали их дьяконами. Хотя те дьяконы — это совсем не те дьяконы, которые сейчас. Но это помогло плохо: в конечном счете это привело к тому, что иерусалимская церковь, палестинская, так и заглохла, а христианство получило распространение преимущественно в эллинистическом, греческом варианте. Получается, что эти архетипы, которые начинают сказываться буквально от рождения, и архетипы, которые поддерживаются культурой, оказываются более глубокими, более сильными чем, собственно, религиозные, — в том случае, если религию человек приобрел не от рождения, не вместе с культурными и другими делами, а позднее. Сам пришел к ней. Мы, конечно, все время сталкиваемся с тем, что вера нас объединяет, но совсем не в той степени, в которой нам хотелось бы или не хотелось бы.

С другой стороны, мы принимаем истину о том, что был Иисус со всеми вещами, которым Он учил, со всем, что Он делал, с чудесами и прочим. Может быть, этих чудес было не так много, как в Евангелиях написано, но мы принимаем Его как человека, особенно близкого к основаниям мира. К основаниям мира, которые мы условно называем Богом, поскольку не понимаем толком, Кто это, Что это. Но принимаем, что Иисус чрезвычайно близок к Богу. Через образ Иисуса в Евангелиях складывается образ Бога. И представление о смысле вообще, о смысле жизни, о том, что этот смысл выходит за пределы нашего земного существования. Земное существование важно для нас, и для Бога, и для всего мира, но это еще не всё. И это, конечно, очень сильный фактор, который преображает нашу жизнь, меняет нас, меняет наше поведение, наши ценности. Это всё мы называем верой. Но повторяю, что вера не пробивает все вещи, которые в нас изначально заложены, и которые поддерживаются окружением. И по-видимому, до конца мира так и будет. Эта реальность, с которой приходится иметь дело. Всякие мечты о том, что если всех обращать или, как говорят, «евангелизировать с брандспойтом», то наступит общее счастье и взаимопонимание — это такая иллюзия. За взаимопонимание надо бороться, и, собственно, судьба Иисуса и показала, как эта борьба происходит: она происходит через мучения, пытки и смерть, такую несправедливую, бессмысленную смерть на кресте.

К украинским событиям я тоже бы в этой связи обратился. Телевизионные новостные каналы смотреть невозможно, ни российские, ни украинские, потому что в течение четырех месяцев непрерывно показывается насилие и убийство. Жестокие избиения, убийства. Люди инстинктивно стараются этого избежать, вот этой тяжести, но масс-медиа им показывают, что избежать этого нельзя, что выход только в ненависти к тем, кого показывают как врагов, и что на самом деле нормальный выход — это война. Это механизм уничтожения человеческой свободы. Можно говорить или предполагать, что есть сознательная политика, направленная на разжигание ненависти, — может быть, в какой-то мере есть, я этого не знаю, не вхож. Но то, что это такой дьявольский механизм, превышающий человеческие способности сопротивляться, — это факт. И вот мы видим, что действительно война разворачивается, и разворачивается она не просто за счет того, что какие-то там олигархи или политики снабжают этих людей оружием и прочим, — это частный момент. Война создается в той атмосфере, которая в головах у людей. И это преодолеть очень трудно. Это труднее всего преодолеть – это явление, которое обладает колоссальной инерцией. Даже если политики решат, что они договорились, — ничего не получится. Инерцию эту не преодолеть, поезд уже разогнался. Мирные люди, обыватели, все больше будут втягиваться в это противостояние, пока не произойдет какой-то очистительный коллапс. Конечно, когда я говорю слово «очистительный», первая ассоциация у меня возникает с очистительной клизмой, в которой нуждаются мозги и прочие части тела очень многих людей, вовлеченных в это. Кажется, что это далеко, тысяча километров от Москвы, от наших уютных домов. Но внутреннее напряжение, которое мы ощущаем, взирая на экран телевизора, подсказывает нам, что на самом деле всё очень близко, и это не обманывает. Тут действует на нас очень много, и русский шовинизм, противостоящий украинскому шовинизму, и многие другие вещи, связанные с ценностями родины, патриотизма, всего такого, славной истории всех наших побед. У нас есть обязанность все эти вещи, которые глубоко сидят, просеять через нашу веру, через образ Иисуса и Его учеников, Иисуса воскресшего. Только тогда мы в какой-то мере сможем действительно называться христианами. Аминь.

© Священник Сергей Николенко 2014