Проповедь 23 ноября 2014 — Неделя 24-я по Пятидесятнице
Декабрь 7, 2014
Представьте, например, такую ситуацию — если бы этот самарянин помазал бы избитому человеку ссадины и раны не елеем, а йодом. Йодом, которого тот не видел никогда, от которого щипать стало. Или, допустим, полил бы его святой водой. Или потащил бы его не на постоялый двор, а в монастырь какой-нибудь христианский или мусульманский. Этот человек начал бы трепыхаться, вырываться и по шее дал бы этому самарянину, хотя тот с лучшими чувствами. Значит, тут ближний оказывается не просто человек, который оказал помощь, как считал нужным, а человек из родственной культуры. У них одни и те же основные взгляды на всё, понятия. Это первое ограничение, которое бросается в глаза, когда читаешь.
Для самого Иисуса терапия вином и елеем тоже была нормальной, естественной. Он считал, по-видимому, что это вещь универсальная, поэтому думаю, в намерении Иисуса было показать, что эти левиты и священники руководствуются какими-то искусственными представлениями, которые придумали люди, неправильными представлениями, а этот самарянин поступает как бы от души, — что сердце ему подсказало, то он и сделал. А сердце не обманывает. Но это очень просто, потому что Палестина — это был мир очень маленький, считалось, что самый чужой там человек — это самарянин. Сейчас, если бы мы посмотрели на самарянина и на иудея, на их быт, культуру, мы вообще не могли бы понять, чем они отличаются. Всё маленькое, закрытое. А сейчас мир открытый, глобальный, и в нем живут очень разные народы и внутри народов какие-то субкультуры.
Взять хотя бы христианство, католичество. В Южной Америке территория сейчас больше всех дает призваний — к священству, к монашеству. А практически там народное католичество соединяется с культами вуду. Посмотреть какой-нибудь алтарь провинциальной католической церкви, чего только на нем нет, кроме традиционной христианской символики. Где-нибудь в Японии люди вступают в брак, венчаются, при этом они никакие не христиане — обожествляют природу, видят душу в растениях, в цветочках-лепесточках. А венчаться идут в католический храм, и их там венчают, потому что в Японии считается, что католическая процедура заключения брака очень красивая. В европейской части света, где раса белая, дьявол и бесы считаются черного цвета, а в Африке дьявол считается белого цвета. Как помочь другому человеку, если у него представления о хорошем выглядят совсем по-другому?
Коммунисты считают, что счастье людей в экономическом равенстве, чтобы никто друг другу не завидовал, собственность должна принадлежать народу, а не отдельным людям. А либералы считают: чтобы была настоящая справедливость, и все были счастливы, необходимо, чтобы человек имел возможность сам приобретать собственность. Это вот мое, и никто на это посягать не имеет права. Много у меня всего или мало, все равно я буду считать себя в равной степени достойным человеком, потому что это мое, и никто этого тронуть не может. Вот как получается. Бог хочет, чтобы все люди говорили как бы на одном языке, на языке любви. А что это за язык? Как такого универсального языка добиться, если мы в основополагающих вещах не состыкованы?
Я могу привести пример, он не очень…, может быть, шокирующий. Попал я случайно в интернете на один женский сайт, и там написано, как полезен для женского здоровья оральный секс, потому что в сперме содержится масса полезных веществ, витамины, серотонин, и всё такое. Вот это мир, в котором мы живем. Особенность нашего времени в том, что через интернет, через всякие эффекты глобализации эти разные взгляды и субкультуры существуют очень тесно. Когда я думаю о замысле Бога, то этот замысел, конечно, не просто достижение взаимопонимания между людьми, а преодоление греха. Я вижу, что Он тянет нас в глубину, в глубину Себя. Потому что, пока мы прыгаем на уровне этих вещей, которые нам выставляют как основополагающие, ничего хорошего не получится, наступит кризис человечества как вида, он будет усугубляться.
Когда я сюда зашел, то застал какие-то обрывки дискуссии о профсоюзах – «хорошо это или плохо». Профсоюзы — это и хорошо, и плохо. Это организация, которая представляет интересы коллектива. Если коллектив эгоистичный, то эта организация будет защищать интересы коллективного эгоизма. Если коллектив склонен к самопожертвованию, будет по-другому. А так — будут бороться за права трудящегося, за зарплаты, за выходные дни, за пособия, и тут, казалось бы, всё правильно. Но если копнешь — людей совершенно не колышет, что все эти преференции осуществляются за счет других людей. Вот такой получается в современном мире парадокс. Нужно думать о благе всех, и одновременно нужно настолько погрузиться в себя, чтобы суметь понять, что значит благо. Если будет хорошее здравоохранение, хорошие лекарства, я проживу не пятьдесят лет, а девяносто. Хорошо ли это? Всё зависит от того, как я проживу эти годы, на что их потрачу. Получается, что это движение вглубь, к основам, — это не просто то, чем можешь или не можешь заниматься, это то, что является сейчас настоятельной необходимостью. Никто ничего не понимает. Мировые процессы идут, кризисы экономические, политические, националистические, культурные — кризис на кризисе. А понять механизмы и овладеть этим никто не может.
Сейчас это слово стало уже термином — «майдан». В хорошем смысле под майданом подразумевают движение идеалистов, бессребреников, которые борются за установление в обществе человечности, свободы и всего такого. Но на идеализме далеко не уедешь. Пока грех существует, он этот порыв идеалистов всё время разворачивает в другую сторону. Или вот у нас сейчас всё начальство: «противодействовать насильственному свержению власти, оранжевым революциям, только путь реформ». Это тоже не работает, потому что для того, чтобы сильно и радикально что-то в обществе сделать, люди должны гореть, иначе ничего не получится. Мы видим, что никаких универсальных путей нет, мы не можем сказать «вот это надо делать так, этот путь ведет к спасению». Приходится влезать в себя и смотреть, где в глубине моей жизни скрыта тайна креста. Как Христос действует через меня? Этот процесс монахи называли подвигом, и действительно, это подвиг, потому что нужно войти в область полной беспросветности и научиться в ней жить любовью. Это самая трудная вещь, — понимать, что мы ничего не понимаем, но тем не менее стараться и понимать, и любить. Аминь.
© Священник Сергей Николенко 2014
