Семья Святого Лазаря

Быт 4, 1-15; Евр 1,10-2,3; Мк 2,1-12

Уже второе воскресенье идет разговор о метафизике греха. Метафизика в Новом Завете излагается довольно просто: вот есть дьявол, он обманывает. А Иисус освобождает от этого обмана, если человек хочет не быть обманутым. В Ветхом Завете книга Бытия – фундаментальная, особенно первые главы. В сцене грехопадения показан психологический механизм слабости природы человека. Дьявол только обращает внимание на возможность власти в виде этого дерева добра и зла, и сразу оно становится таким притягательным, что человеку невозможно отказаться. На полях получается, что новозаветный Иисус как бы и человек, а как бы и не человек, потому что неспособности отказаться от обмана дьявола, присущей нормальной человеческой природе, у Иисуса нет. Нет способности быть неспособным.

В рассказе о Каине и Авеле понятно, что подложка там (как мы всегда говорим) – это вечная борьба Израиля с мощными земледельческими языческими культурами, которые его окружают. Собственно, когда Каин ведет Авеля на свое поле и убивает его, это, собственно и есть жертвоприношение, нормально входящее в состав земледельческого культа. Но чисто теоретически интересно, — если бы Бог не призрел на дар Авеля, Авель пошел и убил бы Каина или нет? Или земледельцы такие вот особо проклятые из-за своей привязки к тому, что часть Вселенной они объявляют собственностью, в отличие от скотоводов. Раз собственностью объявил, надо властвовать, – тут крыша и съезжает как у Евы с Адамом.

Другая вещь в этом сюжете, это, собственно, представление о значении жертвоприношения. О том, что жертвоприношение – это вещь, которая действительно работает. Если Бог ее не принимает, могут какие-то другие силы принять это жертвоприношение, и от этого будет какой-то результат, – другое дело, какой? Психологическая канва истории понятна: у Каина изначально лежит на сердце грех, поэтому Бог его жертву не принимает. Поэтому идет развитие этого греха, такая вот детерминированная безысходность. Но в тексте этого психологизма нет, а есть дихотомия: жертва и сердце Каина. Из текста мы не понимаем, что важнее. Для иудейского сознания получается, что это вещи равноценные, за которыми скрывается тайна предопределения судьбы человека. Даже не то, чтобы предопределения, это я не очень хорошо сказал, а вот того, что человек – это тайна, закрытая для самого себя. Бог ее открывает через судьбу человека, но тут как бы равноценным оказывается и то, что Бог делает с сердцем человека, с его намерением, и вот эта жертва, принятие жертвы. Бог принимает жертву или не принимает. Мы хотим принести Богу жертву и никогда не знаем, с чистой ли совестью мы это делаем, что у нас на сердце.

Такая вот штука, не знаю, хорошо ли я ее рассказал. Но когда я думаю о моих отношениях с Богом, то я все время приношу Ему жертву – приношу жертву доверия, прежде всего, – когда обращаюсь к Нему с доверием, пытаюсь услышать Его голос, и потом с послушанием исполнить. Чаще всего бывает непонятно, Бог принял эту жертву доверия или нет. Иногда находишься в таком состоянии, что кажется – да, все ясно и однозначно. В другое время – к сожалению, этого времени очень много – ясности такой нет. Непонятно, собираюсь я убить Авеля или не убить, или Авель – это я.

Иисус прощает грехи, но не случайно акт прощения грехов Он сопровождает внешними знаками. Потому что люди не чувствуют этого сами, хотя должны бы как-то чувствовать. В Церкви такая практика сформировалась, наверное, уже в начале первого тысячелетия: когда человек исповедовался тому, у кого есть дар знать сердце и помогать, а потом уже шел к священнику. Формально совершал это таинство, чтобы точно быть уверенным в прощении грехов. Состоялось.

Я об этом думаю в таком ключе, потому что сейчас занимаюсь темой христианской православной психотерапии, просматриваю журналы. Там есть определенное количество таких ищущих людей. Вот психотерапевт в своей практике пытается поймать момент, когда получилось действие Духа и получилось психотерапевтическое действие. Человек, который не мог и не хотел чего-то признать, признал это и получил облегчение от этого. Прежде всего для этого нужно, кажется, действие от психотерапевта: он должен как-то так раскрыться этому человеку, принять этого человека, чтобы тот в ответ мог поверить. Такое вот действие Святого Духа. Религиозному человеку понятно, что это момент получения дара, его не спланируешь. В научном мышлении – в той мере, в какой психология является наукой – есть стремление создать процедуру, разработать методологию, при которой бы это получалось с той или иной гарантией. Но получается, что гарантий нет, а нужно разговор с пациентом построить без заранее разработанного плана, все время как бы слушая Духа.

Такая же вещь с катехизацией. Я помню, когда-то кто-то из Центра Катехизации попала к нам в приход на занятия по катехизации, то она даже не поняла, что это занятие. Для нее занятие – это когда есть тема, пункты, что-то прочесть из Писания, из Катехизиса. А когда идет разговор на эту же тему, но свободно, слушая Духа, это совсем другой уровень. Нам этого удавалось добиться только за счет начального уровня большого доверия в группе, которого, конечно, в ширпотребовском варианте нет. А доверие это приходится добывать потом и кровью, потому что говорить про Бога только правду, только то, что точно знаешь, и не заниматься какими-то наивными ободрениями человека или утешениями – «Бог поможет, Бог сделает» – не заниматься всем этим враньем, это, конечно, трудно. Нас никто не любит. Аминь.

© Священник Сергей Николенко 2015