7 февраля 2016 – Неделя 36-я по Пятидесятнице, Свт. Григория Богослова, архиеп. Константинопольского
Февраль 27, 2016
Литургию принято, насколько я понимаю, переживать в монашеском ключе, механически петь, ни о чем не думая. Полудремота, но с присутствием чего-то небесного. Так 3-3,5 часа проходят незаметно, и результат налицо. Поэтому к проповедям отношение смешанное, некоторые оставляют проповедь уже на самый конец после причастия. По-моему, и отец Александр Мень когда-то тоже так делал. Вообще, если у священника длинная проповедь, это считается тяжелым грехом.
Сегодня мы празднуем Григория Богослова – он один из троицы патриархов византийской Церкви: Василий Великий, Григорий Богослов и Иоанн Златоуст. Мы их обсуждали уже не раз. Они все были разные. Но все монахи. В Константинополе, может быть, этим они и производили такое впечатление на людей: не просто были отцами для народа, заботливыми и в то же время строгими, но составляли постоянный контраст императорской роскоши. Вход императора на литургию – это событие… А эти, хоть и служили в расшитых ризах, но вели образ жизни совершенных бедняков. Ни охраны у них не было, ни машин, ничего… Поэтому из их уст слова Евангелия о бедности действительно звучали.
Сам Григорий хорошо писал, у него был дар. Его писания проходили, в основном, с продолжавшейся еще полемикой с арианами. Допустим, вопрос о познаваемости Бога. Кто-то из последних ариан выдвигал тезис, что если мы умом не можем Бога понять, то это просто атеизм и всё. Какая может быть вера в то, чего мы не понимаем? Хороший довод. В ответ Григорий разворачивал целую теорию апофатического богословия: когда мы используем слова, они нам помогают ориентироваться в темноте. Но все равно движение к Богу – это как движение в темноте. Движение в темноте к свету, который для нас соединен с темнотой.
Не знаю, что у него было от чтения других авторов, что от личного монашеского опыта. Начальник и администратор из него, по-видимому, был никакой. Но его монашество, мистичность, конечно, многого стоили на месте епископа Константинополя. Он первым, кажется, начал употреблять выражение «обожение», которое сейчас является отличительной чертой православного богословия. Оно привлекает к себе слабых католиков, недостаточно твердых в католической вере.☺ То есть, обожение – это акцент на таком процессе: мы, живя верой, постепенно становимся как Иисус Христос – в точности, как Он. Проходим тот же путь к Славе Божьей, входим в Славу Божью, как Он.
А Слава Божья – это не хухры-мухры, не нудное «слава в вышних Богу…», это и есть тот свет, который находится за тьмой. В нем исполнение человеческой судьбы, судьбы человека, который сейчас находится в дурацком теле, с многочисленными органами, которые то работают, то не работают, с суставами, которые скрипят. С половыми органами, которые бы использовал по назначению раз-другой, и хватит, отвалились бы уже, но нет, они есть, беспокоят… От всего этого беспокойство. И эта дурацкая жизнь, часть которой проходит в подземных тоннелях, в подземных переходах, очень странная, в коробках с ячейками.
Значит, вот Слава Божья. Аминь.
© Священник Сергей Николенко 2016
