Семья Святого Лазаря

Деян 3, 1-13, 16, 19; Мк 8,34-9,1

Сейчас по случаю весны многие себя чувствуют плохо, соображают плохо, ошибаются часто на работе и дома. Эмоции плохо удается контролировать. На самом деле это тоже пост – естественный пост. В местном православии очень большое значение придают пищевому измерению поста. По этому поводу продвинутые католики и продвинутые православные много издеваются, много насмешек. Но все-таки из видимых дел пищевой пост – это самое трудное. Не сам голод как таковой, а постоянные мысли о пище. Постоянно крутятся в воображении картины как бы поесть, даже скромная постная пища вызывает вожделение.

Это конечно, очень хорошее упражнение, чтобы себя смирять. Смирять – значит, не поддаваться этой теме. Значит, жить как жил, нормально, не обращая внимания на тему пищи. И одновременно голодать. Сейчас у меня мысли в голове такие коротенькие, скачут как блохи. Трудно из них составить что-то целостное.

Я как священник все время сталкиваюсь с тем, как оказывается вредна для людей святоотеческая и монашеская литература – с проповедью смирения как отсутствия чувств, отсутствия сильных чувств: гнева, раздражения, негативных чувств. Ну и позитивных тоже – признаются опасности и сильной радости. Я понимаю, что это всё годится для монахов и для людей, которые уже очень здорово проработали свой внутренний мир. Людей, которые хорошо изучили свои психологические реакции и понимают, откуда что берется, какие есть пусковые механизмы, что запускает страсти, компульсию. Имеют опыт того, как помогает Бог.

Когда я чувствую, что я безумен, мне ничего не остается, как возопить к Богу, и на таком вопле покаяния осуществляется трезвость и избавление от навязчивых мыслей, от какой-то тяги греховной. У разных людей в разные моменты это может быть разная тяга и навязчивость: сексуальная или политические страсти или связанные со стимуляторами, с алкоголем и прочим. Но должен присутствовать и опыт избавления. Только на этом фоне уже возможно получать пользу и укрепление от духовной, монашеской литературы.

Человек же, который ничего этого не знает и опыта не имеет, старается быть святым, в смысле не только не делать ничего плохого, но и не иметь никаких чувств, которые кажутся неуместными по ситуации. В частности, это смирение, понимаемое, грубо говоря, как отсутствие сильных негативных чувств и реакций. Получается ерунда, потому что чувства есть, загонять их вглубь и отрицать – это не просто вредно, это грех лицемерия, очень тяжелый.

Когда мы говорим «клерикализм» – в глубине лежит то, что люди духовного сословия считают: у нас такая жизнь, что эти миряне со своей семьей, со своими заботами понять нас просто не могут. Это позиция зеркальная, потому что по созависимости миряне ее поддерживают.
Я помню, не так давно был пример в кафедрале – пастырская встреча что ли, была. Собирались с утра священники, я в декорациях могу сейчас напутать. Но суть в том, что дежурил в этот день по храму какой-то дядька, по-видимому, отставной военный, следил за порядком. Два священника что-то обсуждали, и он сделал им замечание, что в храме нужно говорить тихо, нельзя шуметь. Они с заслуженным возмущением: «мы священники». На что он сказал: «раз священники, тем более должны знать правила». Это на миллион долларов, победа военной дисциплины над клерикализмом.

Сегодня после литургии у нас будет помазание. Один православный священник (по интернету смотрел) с большой уверенностью повествовал, что есть грехи, которые вы не сознаете и не исповедуете, и что помазание исцеляет именно эти грехи. Блаженны верующие. Это его проблемы.
Но, действительно, помазание – это такой действенный символ таинства того, что мы нуждаемся в исцелении. Есть вещи, которые на телесном уровне, на психосоматическом, вообще на внутреннем уровне, мы исправить не можем, и даже по большому счету не знаем, что надо исправлять, а что не надо. От каких недугов нам нужно избавляться, а какие Бог нам дает в подарок, чтобы мы могли пережить искупительные страдания. Действительно, благодать этого таинства какая-то такая. Аминь.

Священник Сергей Николенко

Изображение: Ян ван Эйк, Гентский алтарь (фрагмент), 1432