Семья Святого Лазаря

Деян 1, 1-8; Мф 28, 1-20; Ин 1, 1-17

Первое Евангелие обрисовало нам событийную последовательность, реакцию людей. Это Евангелие, которое читается ночью, в навечерие Пасхи, когда люди уже ничего не соображают. Это время, чтобы смотреть фильмы, насыщенные событиями, картинами. А утром воскресного дня Чтение Евангелия от Иоанна уже аналитическое. Оно говорит о том, что произошло в космосе. Не в маленькой компании учеников, а во Вселенной, видимые границы которой нам сегодня показывает телескоп Хаббла, за границами, которые мы когда-то еще с развитием техники увидим, и за границами, которые вообще с телескопа не рассмотришь. Это масштаб, который в воображении не дается.

В воображении дается другой подход – мы говорим о том, что и до Иисуса было много замечательных людей, Божьих людей, которые и пророчествовали, и подвиги совершали, и жертвовали собой ради правды Божьей. Но в том, как они возвещали Слово Божие, как они его интерпретировали, все время присутствовало некоторое несовершенство, искажение, связанное с тем, что на Бога они проецировали мотивы мщения, ревности или злорадства по поводу того, что нечестивые народы будут уничтожены, а Израиль будет процветать и кататься как сыр в оливковом масле.

Главное, это представление о том, что кара наступает здесь, на земле. Если тебе плохо, если ты страдаешь, значит, ты заслужил это. Заслужил или сам, или предки, за которых ты сейчас отдуваешься. Переходной точкой в истории Израиля, которую мы в основном по книге Ветхого Завета читаем, стала книга Иова. В ней не говорится, для чего страдания, а говорится о том, что человек может не иметь грехов, но все равно быть наказанным. Единственное, что человеку в таком положении остается, это принимать волю Бога без ропота. Принимать от всей души. Казалось бы, невозможная вещь, потому что мы способны принимать страдания, только если видим их цель. Если нам виден их смысл.

Дальше эти семена Духа Божия в народе Божием прорастают, и за несколько столетий до Иисуса появляются пророчества ВтороИсаии, песни страдающего отрока Господня, где говорится о том, что невзрачный человек, пораженный болезнями и наказанный бичеванием и смертью, на самом деле не грешник, а несет ваши грехи, наши грехи. Есть природная общность людей в мучениях, так что один человек может нести мучения других, мучаясь сам. А у Исайи даже больше, перекачка грехов через солидарность в мучениях, через соучастие в мучениях.
Эти слова ВтороИсаии как-то жили, занимали умы ищущих Бога в Израиле, и вдруг появился человек, на которого эти тексты легли прямо один к одному. Иисус не то чтобы странный человек, как человек-то он как раз нормальный, но странный Бог. Потому что Иисус и гневается, и кричит, и провоцирует, и показывает вполне человеческую непоследовательность, когда воскрешает Лазаря и знает, что Бог это сделает, но подходит ко гробу и плачет по умершему Лазарю. Это очень человеческое. О природе Иисуса Церковь как-то наивно рассуждала, что у Него две природы, Божественная и человеческая, которые не пересекаются, не сливаются и так далее. Не умели тогда по-другому рассуждать, потому что все были интоксицированы греческой философией, сильно премудрой.

Видно, что как человек Иисус меняется в ходе Евангелий и даже в ходе Пасхальной тайны. Уже здесь, на земле, Он старается свое тело сделать сколь возможно полностью послушным Духу – Духу Божию. В Гефсимании Его молитва «Господи, пронеси чашу, но не Моя воля будет, но Твоя» – это борьба с последним неповиновением тела воле Божьей. Тело хочет жить, и чтобы оно жило, оно должно быть пронизано этим пониманием: для чего смерть, что в ней, какая в ней перспектива. Это всё происходит через страдания.

Я это говорю к тому, что Воскресение, которое мы рассматриваем как уникальное событие, единственное в человеческой истории, происходило еще тогда, в Гефсимании, перед Гефсиманией. Дух преобразует тело. Это то, что Евангелия говорят нам. Пусть наши тела не будут взяты на небеса, потому что у нас нет такой задачи, как у Иисуса – задачи пробить пребывание Духа на земле, в сердцах верующих. Но жизнь-то есть вечная. Когда христианин отойдет от начальной эйфории, от разочарования в кризисах веры и успокоится, он начинает эту внутреннюю жизнь своего духа через единство с Духом с большой буквы ощущать. Жизнь духа, который не покинет мою личность после физического и психологического распада, связанного со старостью и смертью, и я как личность смогу расцвести по-настоящему, только будучи с Богом после смерти. Аминь.

Священник Сергей Николенко