Семья Святого Лазаря

Ис 58, 1–11; Евр 9,11-14; Мк 10, 32-45

В Чтениях по мере приближения к Пасхе нарастает драматизм. Этот драматизм вполне накладывается на вещи, которые мы говорили на общей исповеди. Несколько таких периодов было в жизни народа Божия, народа израильского. Периодов или моментов, которые отмечены в Библии. Начиная от потопа, потом казней египетских.

Казни египетские мне сами собой пришли в голову, когда несколько дней назад было потепление и начали гореть торфяники к югу от Москвы. Казалось, что вслед за коронавирусом настает очередная казнь египетская, не успеваем отойти от одной, как уже другая. Но сейчас выпал снег, наступила передышка, посмотрим, как дальше. Я помню, в 2010 году, когда была эта несусветная жара, у нас в подъезде в течение года после этой жары умерли все бабушки и дедушки, и никакого коронавируса не понадобилось. Во Франции тогда умерло стариков тысяч сорок или шестьдесят, я точно не помню. Так что всё это происходит время от времени. В чем особенность нынешнего происшествия – или в какой мере его можно считать знаком времен? Это эпидемия на фоне глобализации.

Прошли те замечательные времена, когда в XVII-XVIII веке в России, во Франции крестьянин сидел дома, практически не выходил за пределы деревни в течение всей жизни. Если, конечно, помещик его не проигрывал в карты и не приходилось ему со всей семьей ехать в другой конец Российской империи.
Но сейчас ситуация другая. Парадокс в том, что я стараюсь не заходить в хорошие продуктовые магазины, стараюсь в такие, которые подешевле – исходя из того, что в «Азбуке Вкуса» делают покупки люди, которые часто бывают за границей, и поэтому являются основными разносчиками коронавирусов. Такие парадоксы. Думать, за что это, зачем это – нужно думать и все время об этом думать. Тут и конспирологические теории возникают, и общие истерики в религиозной среде, что, мол, это всё наказание за грехи.

Наказание – да, но коллективный грех, это такая вещь, которая вызывает у верующего человека острое ощущение несправедливости Бога. Почему другие грешили, а я сидел дома, выполнял все предписания Роспотребнадзора, и вот они здоровы, а я заболел. Им хоть бы хны, а у меня пневмония. Это вопрос отношения к жизни и смерти, к тому, как мы смотрим на смерть. Как на наказание, и вообще крах, в котором мы всё потеряем? Или как на какую-то новую перспективу, о которой мы толком ничего не знаем, но воскресший Иисус в Евангелиях рассказывает очень притягательные вещи о жизни после смерти.
Есть этот разрыв между мирами, есть граница, которая делает их очень разными для нас. Эта граница не придуманная, не связанная с нашей греховностью, это так и есть. Есть вещи, которые мы о будущем не знаем. Но Евангелия, Иисус, святые люди, с которыми мы общаемся и даже наши ушедшие близкие, знакомые, от которых мы очень редко, но получаем какие-то знаки поддержки – когда поддержки, когда предупреждений – Бог через это нам показывает, что граница не страшная. Если ее панически бояться, то ничего хорошего здесь на Земле нам не удастся сделать. И здесь, конечно, если говорить о коллективном грехе, то он какой-то частью спрятан в предыстории каждого из нас.

Я вспомнил ночью – очень редко вспоминал об этом – когда я был ребенком, мама мне нередко говорила: никогда не рассказывай друзьям всё, что знаешь. Ради Бога, можешь дружить, общаться с ними, но никогда не рассказывай всего. Я уже взрослым долго не мог понять, что это с ней такое. А потом она уже, может быть, ближе к 70 или за 70 лет рассказала такую историю. Они оканчивали школу перед войной, и поэтому мальчики из класса почти все погибли, их разбомбило в эшелоне на фронт. Но до этого в ее компании – это была интеллигентная московская тусовка, она тогда была на самом деле маленькая, в ней знали всё и про артистов, и про семьи Политбюро – всё это там ходило… Сосед по дому, тоже ее одноклассник, был юным помощником НКВД. Он был к маме неравнодушен, а она дружила с другим мальчиком из класса, и какое-то романтическое увлечение было взаимное. И этот первый сказал маме – если не перестанешь с ним водиться, я этого друга твоего посажу. Время было такое, что она перестала. Эта травма у нее, я видел, осталась на всю жизнь, несмотря на то, что потом она удачно вышла замуж за моего папу по любви. Но на мне это кажется, отыгралось, в частности, через ощущение непонятного яда в указании быть осторожным с друзьями.

Сейчас у разных людей бывает разная реакция на пандемию: кто-то бравирует, кто-то в панике. На меня, как на всех, накатывает то одно, то другое, но, конечно, серьезной паники нет. А люди с ослабленной нервной системой, с ослабленной психикой, которые, тем более, сейчас оказались взаперти, им мало того, что и физически плохо, и эмоционально плохо, но дьявол на этом всем пляшет. Дьявол цепляет не просто за плохое самочувствие, а цепляет за те ростки коллективного греха, которые мы в себе несем. Любой пост – это время для того, чтобы заниматься этими вещами. Но сейчас просто насущная потребность для этого.

Если съедет крыша у нас самих, и мы не сможем поддерживать тех, кто зависит от нас, тогда плохо будет. Дело ведь не в самом вирусе, а в том, как дьявол его использует. А нам нужно уцепиться за то, как использует эту пандемию Бог. Какие силы, какой взгляд на всё дает нам Христос и через Евангелие, которое мы сегодня читали, и через Его присутствие в сердце нашем, в окружающих событиях, в Слове Божием, и в явлении в этот мир в Хлебе и Вине причастия. И в освящении нас, присутствующих при этом, независимо от того, физически мы выпили, скушали причастие или только посмотрели на него. Порадоваться и впустить Его в свое сердце – этого у нас никто не отнимет…. Аминь.

Священник Сергей Николенко