Семья Святого Лазаря

Мих 4, 6-8; 5, 2-5а; Гал 4,4-7; Мф 2, 1-12

Как вы знаете, я человек простой, не поэтический. Поэтому среди всего этого «средь шумного бала случайно» меня один вопрос интересует – вот мы празднуем этот день Рождения, что нам с этого празднования? Что мы с этого получаем, кроме ахов и охов? Как пример, я могу привести праздник вифлеемских младенцев, невинно убиенных. Когда этот праздник пошел в Европе? Когда была очень высокая детская смертность, и люди молились об этих вифлеемских младенцах, а думали о своих умерших детях, что они тоже святые, с ними тоже всё хорошо будет, и сейчас уже хорошо. Это было, на мой взгляд, важное переживание – переживание благости Бога, доброты Его, несмотря на явное несчастье, которое приключилось. И надежды на то, что за своими детьми умершими и я когда-то пойду, и встречусь с ними, и радостно это всё будет. Кто-то это переживал с большей наивностью, кто-то с меньшей, но в принципе это переживание правильное, оно не обманывает. Всегда старались этих младенцев как можно скорее крестить, пока они не заболели и не умерли, чтобы точно быть уверенными, что они в Царстве Божием.

Я думаю о том, с чем подлинным этот праздник Рождества сцепляется в нашей природе человеческой, в нашей душе, в нашей психике. Про ночь, про безмолвие с присутствием Бога мы уже говорили. А само рождение младенца – женщина этого рождения и ждет, и боится, это больно и неприятно. Но появляется нечто такое маленькое и забывается всё неприятное. Это маленькое как бы часть женщины, часть меня – принимается, как часть меня, а одновременно уже другое, у которого своя жизнь и будущее перед ним, перспектива. Перспектива – это ключевое слово, потому что в жизни людей взрослых, у которых уже середина жизни наступила или близится, впереди как бы ничего нет привлекательного. Только старение, рутинная жизнь со старением, угрожающая перспектива. А тут дети – дети, которые приносят с собой окно в будущее. У Сальвадора Дали картина «Богородица», как обычно Богородица – это его Гала, и в ней окошко как бы, и в окошке младенец радостный, с раскинутыми руками, насколько я помню. Боюсь переврать, сюжет уже давно не смотрел. И то, что открывается в этом окошке. Такие дали, которые манят.

Вот это Рождество для нас, хотя жизнь такая тускловатая. В первом Чтении есть обращение к горе, как бы природное, мне показалось, чтение – как пастух бы написал о приходе младенца, который восстановит царство Израилю. Какая-то такая картина у меня возникает, и потом мы читали «вся земля да славит Господа». Мы бы сказали «да славят Господа эти многоэтажные дома вокруг нас, потоки автомобилей, чадящие, проезжающие». Сказали бы мы и сошли бы с ума окончательно, потому что непонятно, как можно представить эти все уродливые конструкции, какое отношение они вообще имеют к Господу Богу, к эстетике Господа Бога. Они имеют отношение, скорее, к утилитарной пользе людей в этих коробочках, которые квартирами называют, и которых добиваются с таким вожделением, устраивают какие-то себе гнезда для жизни, и так далее – не хочу в это углубляться. В общем, видимость жизни достаточно неприглядная и красоты особой в пейзаже нет. Хотя, когда по центру идешь, и там дома, в которые вкладывали душу настоящие художники, там какой-то замысел Божий, может быть, и виден. Не хочется забалтываться на эту тему. И сцена с волхвами, с астрологами, почти что с астрономами, это встреча науки и религии, когда наука отдает дань религии. В этом тоже что-то настоящее есть.

Но главное всё же в этом празднике Рождества для меня, что отныне этот Младенец уходит в мир. Родители какое-то время за него держатся, потом всё равно отпускают его в мир. И отпускают, понятно, с беспокойством, но с доверием, что мы ему судьбу благополучную и счастливую обеспечить не можем, но Бог это сделает. Я себя как-то так ощущаю, что я как абрикос, как персик – на периферии рыхлая мякоть, она и боится, и тревожится, и сладенькая такая, а внутри косточка есть, такая, что ее не разгрызешь. Это уверенность в том, что я однажды доверился Богу, и теперь Он всё делает. Он направляет обстоятельства моего жизненного пути. И пути других людей, которые так же вверили Богу жизнь свою. И что бы там ни происходило, нормально всё. Аминь.