Семья Святого Лазаря

 2 Кор 4, 6–15; Мф 22, 35–46

Иисус в храме, вокруг Него толпа. В ближний круг пробиваются люди враждебно настроенные по отношению к Нему, а дальше как бы сочувствующие. Это переходная сцена, потому что до этого во всех сценах вокруг Иисуса люди слушают Его, раскрыв рот. Вчера читалась сцена с умножением хлебов. Я пытаюсь эти групповые сцены как-то проецировать на настоящее. В среду по компьютеру смотрел общую аудиенцию Папы Римского. Огромный зал, он сидит где-то на возвышении, а зал заполнен делегациями со всего мира, с флажками. Эти делегации настроены вроде бы на такое важное дело – посмотреть на Папу, благочестивое дело, а с другой стороны, видно, что для них это такое шоу вроде футбола, только более скучное. Там установлен большой экран, и когда они себя на экране видят, прямо бесноваться начинают, машут руками, флажками. Правда, когда Евангелие читали в первый раз, некое благоговейное молчание установилось минуты на 2-3, на больше их не хватило.

Мне кажется, что у людей, которые вокруг Иисуса собирались, жизненная мотивация была посильнее. Неважно, положительная мотивация или отрицательная. Но как-то это всё жизненно было, мне кажется, в большей степени. Хотя в Ватикане собрались все такие разные, из разных стран, чувствуют себя расслабленно, дружелюбно, это достижение отнимать нельзя. А у Папы сейчас цикл катехез про пороки. Он говорил про порок уныния. Традиционные вещи говорил, и даже в ракурсе восточных отцов, что есть печаль к спасению, а есть печаль к смерти, которая от гордости. Он говорил о том, что печаль – это чувство затягивающее и сладостное. Произнес выражение «горькая карамель». В России горькие конфеты не приняты, а в принципе есть такое блюдо — горький шоколад и карамель с горечью. Они кажутся противными, но у кого потребность в горечи есть, тот сосет и удовольствие испытывает, и старается продлить это удовольствие. Это, на мой взгляд, удачная метафора для уныния, в котором есть привлекательность, и человеку приятно в нем быть, оно затягивает. Унываешь, всё плохо, я плохой, но главное, чем привлекательно это состояние, в нем трогать ничего не нужно, всё идет как идет и пусть идет. Привлекательность ничегонеделания.

Я в связи с этим вспомнил другую вещь, совершенно другую – в психологии есть понятие «горькая конфета». Имеются в виду опыты, в которых участвуют дети от 3 лет примерно. Ребенка, например, сажают на стул, а на столе помещают игрушку таким образом, чтобы сидя на стуле, ребенок не мог до нее дотянуться. Задание – достать игрушку, не вставая со стула. Потом испытатель уходит, и ребенок старается дотянуться, ничего не получается, и в конце концов он не выдерживает, встает со стульчика, берет эту игрушку. Испытатель возвращается, как будто он ничего не знает, ничего не видел, поздравляет ребенка с успешно выполненным заданием, вручает ему конфету. И тут начинается самое интересное. Большая часть детей начинает отказываться, или берут конфету, кладут в рот и начинают ее жевать без всякого удовольствия, как будто она действительно горькая. В психологии возраст, начиная с которого такое поведение появляется, называют рождением личности. Всякие теории есть, советская психология это всё объясняет социализацией, психоанализ про суперэго… Но по большому счету эти объяснения плохие, потому что богатство и сложность личности, которая вписана в организм, в тело и связана с миром многими невидимыми связями, не учитывается. А ведь это первое проявление совести. Эмоционального и интеллектуального и какого-то еще другого механизма, который заставляет нас судить – осуждать или оправдывать наши поступки.

Думаю, согласитесь, что по полноте самое сильное наслаждение, которое человек испытывает, это моральное удовлетворение. Сознание того, что я поступил правильно. Для религиозного человека это сознание того, что я поступил как Бог направляет меня. Чем тяжелее было совершить этот поступок, тем моральное наслаждение выше. Чувство вины соответствующим образом. Но тут происходит какая штука – я сейчас сказал, что человек сложная система и таинственная в силу неисчерпаемости своей сложности. А моральные нормы человек получает действительно преимущественно извне, научается им, ему об этих нормах говорят или показывают их в действии. Есть нормы неправильные, типа идеи о расовом превосходстве, что мы русские мы православные, это не просто так, это потому, что мы такой народ, а другие народы второго сорта. Это в аппарат совести, в механизм совести вводит заведомо неправильные исходные данные. Прямо некоторое чудо бывает, что человек, который чутко к себе прислушивается и для которого честность это действительно большая ценность, слушая голос совести, может эти неправильные нормы корректировать. Корректировать или отвергать их вообще. Человек становится по-хорошему автономным и по-хорошему независимым от общественного мнения или общественного давления.

Совесть, понятное дело, проходит несколько этапов вместе со становлением человека в детстве, в подростковом возрасте и так далее. Собственно, так же вера религиозная. Если она больше интеллектуальная, не получает обратной связи от совести, ерунда получается. Со взрослением человека взрослеет и его вера. Бывает, наступает момент, когда взросление личности заходит в тупик, и вера тоже заходит в тупик. Или отбрасывается, или используется как средство для чего-то еще. Это уже другая тема. Аминь.

Священник Сергей Николенко