Семья Святого Лазаря

Исх 3, 1-15; Мк 9, 17-31

В пятницу мы служили, отец Н. был, я литургию Слова прочел, потом он вышел и сказал проповедь. Народу было человек 15, наверное. Интересно было смотреть как, когда он начал говорить, все на него смотрели влюбленными глазами, внимая, потому что он говорит истину в последней инстанции. Поскольку проповедь у него короткая была, этого им хватило. Понятно, что дело совсем не в том, какой он проповедник, а как он общается с этими людьми вне богослужения. Интересуется, как у них дела, заботу проявляет, эмоционально, солнечно как бы. Это людям важно. Конечно, я подумал, не дай Бог, чтобы со мной так было. Эти эмоции они как пьянство, затягивают. Хотя есть история – уже пословица, по сути дела, как православный батюшка выходит на амвон, и у всех уже настроение покаянное, он вышел, вздохнул, и все плачут. Не знаю, тут и хорошее, и плохое есть, но, конечно, эмоциональная зависимость от священника особенно опасна.

Я почему об этом вспомнил – мы прочли этот первый текст про Моисея. Моисей, в отличие от упомянутого случая, людям не потакает, не вытирает им нос, а все время ставит перед ними вызов. Вызов, который людям тяжел и неприятен, но, когда им удается с этим вызовом справиться, есть и радость, и благодарность. Другая вещь, что Моисей выступает посланцем Бога, которого невозможно назвать. Моисею нужен авторитет, на который он мог бы сослаться, чтобы народ его послушал. А Бог ему говорит, нет, не получится. Ссылаться на авторитет кого-то понятного и известного не получится. Тебе придется ссылаться на авторитет совершенно неизвестного. Это такой парадокс нашей церковной жизни. Целая церковная индустрия построена и огромная административно-управленческая структура, в которую священники входят, сестры. Эта структура учит по разработанной, утвержденной схеме, эти Чтения мы подбираем не сами, их за нас подобрали, мы обязаны их читать. Люди чувствуют, что мы, простые христианские граждане, какой властью все делаем? Властью этой структуры, этой Церкви, которая нам говорит как надо, что правильно, что неправильно. А эта структура сама по себе оказывается совершенно пустой вещью, если она говорит о неведомом Боге, как о том, которого она знает, знает, чего Он хочет.

Заповеди – это ведь не то, чего хочет Бог, это не выражение Его воли. Это просто такие законы, согласно которым Вселенная построена, как физические законы. Заповеди – это социальные законы. Выполнять их будешь, светофор, когда умрешь, откроется, можешь перейти в другое Царство. Осуществление любви по двойной заповеди – это просто необходимое условие. Но если мы знаем заповеди, Бог для нас от этого не становится менее неведомым. Пути Его в мире и будущее наше… Когда говорят «истинная вера», это не вера в заповеди. Заповеди – это условие необходимое, но недостаточное, как в арифметике говорят. Заповедь из Второзакония, которая в версии от Луки, «возлюби Господа Бога всей крепостью своей, всем сердцем своим, всем разумением», помышлением. Люди слушают, кивают. Разумением возлюбить Бога. А что это такое, как можно любить интеллектом? Интеллект – это одно, а любовь – это другое. Эта формулировка дурацкая, она метафорическая просто, она про другое. Про стремление к целостности человека.

Понятно, что у человека могут быть и сомнения, и срывы. Должно быть стремление к целостности, ходить перед Богом, как Его дитя. Об этом речь. Дитя как раз перед неведомым Богом не дрейфит. Оно не понимает, просто существует так, как существо, оберегаемое родителями. Не знает многого, испытаний еще не было. Но когда Иисус говорит в Евангелиях – будьте как дети – по-моему, это как раз акцент на том, чтобы не пугаться от своего незнания. От незнания фундаментального. Как-то так. Аминь.

Священник Сергей Николенко

Изображение: Гюстав Доре, Моисей со скрижалями Завета