Семья Святого Лазаря

14.1.07
Месса, вторая неделя рядовая
Ис 62,1-5; Пс 96; 1 Кор 12,4-11; Ин 2,1-11

Первая аллюзия возникает на бесправное положение одинокой женщины в Ветхом Завете, в Израиле. Если женщина одинокая, если у нее нет родственников, нет братьев и замужних сестер – ей деваться некуда. Исаия эту аналогию применяет к израильской земле. Без Бога земля оставлена и называется пустыней. Пустыня не приспособлена для жизни, бесплодна. А когда придет спасение, земля назовется замужнею.

Возникает тема семьи. Семья – то человеческое общество, которое в Библии Богу очень нравится. Иисус в сегодняшнем Евангелии благословляет будущую семью чудом. Тот Израиль, который был бы угоден Богу, – народ, устроенный как семья. Если мы посмотрим на патриархальную семью, она, конечно, держится не на эмоциях. В ней действуют достаточно четкие и строгие законы, регламентирующие имущественные конфликты, вопросы передачи наследства, заботы о людях, оказавшихся в несчастье: без урожая, без кормильца. Эти законы в семье подчинены жизни и любви, если семья хорошая.

Государство вроде бы такие же цели имеет, но оно настолько велико, что большая часть отношений в нем безличны, формальны. Родовые связи даже мешают эффективному действию государства. Да, Иисус говорит: «Отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу». Но Он говорит это без особой симпатии, и ради кесаря Он никакого чуда не сотворил, даже 50 грамм в вино не превратил.

Семья действительно оказывается общественной структурой, которая угодна Богу, даже когда она становится большой. Кровные отношения очень переплетаются с отношениями одной веры. Богу это важно. Несмотря на то, что говорится, что все будут как ангелы, у которых ни одного полового органа нет, мы понимаем, что отношения между душами в Царстве Небесном тоже не холодные, не рассудочные, построены на любви.

Конечно, наш земной опыт приходится очень сильно экстраполировать, чтобы использовать его для построения картины Царства, потому что в наших семейных и родовых интересах много эгоистичного. В отношении к детям много животной любви к потомству. Внутриродовой эгоизм выступает как основное препятствие в диалоге с чужими, не позволяет роду увеличиваться за счет принятия других, у которых язык другой, смыслы иначе сформулированы, и кажется, что они посягают на наше место под солнцем.

Сейчас СМИ обсуждают принятое в Польше решение провести проверку польского епископата на факты сотрудничества с органами госбезопасности во время «народной» власти. Был интересный звонок по «Эху Москвы». Человек сказал примерно так: «Для Польши это нормально. Польша всегда была против России, поэтому сотрудничество с прокоммунистическими службами безопасности им естественно рассматривать как преступление. Они правы. А у нас всё наоборот. Люди, работающие в КГБ, ФСБ, – ведь сейчас не тридцатые годы – рискуют собой ради Родины, поэтому помогать им – долг любого человека, особенно священника».

Размышляя дальше, обратился я опять к биографии нынешнего патриарха РПЦ, которого, судя по публикациям, завербовали рано. Да, он не замешан в крупных диссидентских процессах, хотя в шестидесятые годы клеймил Солженицына вместе со всеми, но его использовали в разработках и операциях. Перед тем как заступить на приход, женился. Через десять лет, когда в епископы должны были его продвигать, развелся. Всегда он был крупным патриотом, государственником. Возможно, ради этого и семьей пожертвовал. Информации, конечно, мало, но РПЦ ее не опровергает. В вербовочных документах отмечалась его «высокая» мотивация к сотрудничеству, «высокий» патриотизм. Карьеру он начал делать во время хрущевских гонений на Церковь. Шел двойной процесс: и большая легитимация Церкви в послевоенном обществе, и курс на ликвидацию Церкви как вредного заблуждения. В этой обстановке будущий патриарх быстро продвигался по службе.

Общее благо государства представляет собой универсальное благо человека: нужно прокормить, воспитать человека, дать ему возможность иметь семью, реализоваться на работе. Церковь тоже должна входить в общее благо государства, потому что человек – существо религиозное. И светская власть, если она достаточно мудра, должна заботиться о вечной жизни граждан. У Церкви общее благо составляет вечная жизнь и Царство Божие, но и благополучие государства тоже входит в общее благо Церкви, потому что здоровая, мирная атмосфера в государстве нужна, чтобы люди спокойно возрастали в вере и в добродетели.

В какой момент это начинает извращаться и превращаться в пародию на священство, на Церковь? Не открою Америку – в тот самый момент, когда появляется стремление и Богу послужить, и благополучно пожить самому. Забота о собственном благополучии незаметно превращает государство в ценность, которая выше ценности собственной же личности, бессмертной души. Человек начинает принимать ситуации, когда ради благополучия жертвует чистотой совести, тенденцией говорить правду всегда.

Не важно, что мы здесь католики. Хотим мы или не хотим, а все мы вышли из общества, из того питательного бульона, в котором плавала и Церковь Московской Патриархии. В некотором отношении, с нашей верой мы вышли из нее, даже те, кто в нее ни разу не заходил. И здесь такая вера и такая жизнь, когда всегда говорится ограниченная правда, неправда по большому счету. Потому что надо кормить семью, иметь благополучные отношения на работе. Надо, чтобы не посадили в тюрьму и не убили за неумеренное правдолюбие. Много таких уровней полуправды, и когда они охватывают всю личность, мы перестаем понимать, что такое правда и любовь.

Есть люди, черпающие много эмоциональных радостей и сил в семейной жизни, от общения с детьми. Как правило, им тяжело найти параллели для выстраивания жизни в большом обществе. Они склонны в государстве жить достаточно цинично и прагматично. Этот перекос во многом построен на эмоциональных реакциях, на том, что за пределами семьи человеку не удается ощутить такой эмоциональной теплоты и страсти. Почему, когда речь заходит о политике, об общественных делах, большинству женщин становится ужасно скучно? Потому что это у них эмоционально ничем не насыщено.

Можно много говорить о месте Церкви в государстве, о взаимоотношениях Церкви и государства. Любовь в семье и любовь в большом обществе – эта одна любовь, хотя и имеет разные модальности. И та и другая любовь требует жертвенности. Может быть, это глупо звучит, но обе эти любви друг друга корректируют. Если мы стремимся к зрелости, осуществляется она на обоих фронтах, не на одном только. Противно слушать сентиментальные превознесения семьи, как это часто на Рождественских проповедях бывает. Так же противно, когда чувство гражданственности преподносится как самодостаточное, как основа всех добродетелей – всё это полуправды.

Конечно, Патриархия не удерживается в истине в обеих этих сферах. Злорадствовать по этому поводу не приходится, приходится учиться на ее ошибках. Наша КЦ тут в России находится в других условиях, пребывает в общественной тени, ее не так вовлекают в общественно значимые авантюры. Конечно, заметно, у кого из начальства рыльце в пушку, кто делает карьеру, сознавая это или привычно не сознавая. Чувство вселенскости всё же сильно пропитывает КЦ, это видно и по руководству и по общей щедрости отношения КЦ к миру. Есть возможность не размениваться на шизофреническую приверженность букве воображаемой традиции. Видно, что Дух, хоть с трудом, но дышит.

20.01.07 продолжение

Литургия вс по Крещению

Еф 4, 7-13: Мф 4,12-17

Иоанн Креститель проповедовал крещение покаяния в пустыне. Потом пришел туда Иисус, Иоанн Его крестил. Этот акт уже ложится в основу нашего крещения. После этого Матфей говорит, что Иоанна арестовали, он перестал проповедовать, и Иисус выступает продолжателем его проповеди. Но модальность другая. Иоанн говорил: покайтесь, ибо грядет гнев Божий, суд Божий. А Иисус говорит: покайтесь, ибо приблизилось Царство.

Я на этой неделе опять следил за развитием истории с Варшавским епископом. В Интернете появлялось всё больше публикаций Московской Патриархии. Если всё суммировать, получается так. Если начать с советского времени, были органы безопасности, ГПУ, НКВД, которые были орудием партии, орудием идеи примата социалистического государства над человеком. В 1943 г. в том же русле Сталин и создал Московскую Патриархию, забрав из лагерей тогдашних иерархов и устроил из Церкви такой же орган, как НКВД, на службе государства, то есть мощную силу для поднятия патриотизма советских людей и русских людей за границей во время войны. Это был чисто политический акт. Продолжением этой политики было уничтожение греко-католической Церкви в 1947 г. Для управления Церковью использовалось НКВД, позже КГБ – орган на службе партии. Не секрет, что практические всё нынешнее руководство Православной Церкви Московской Патриархии вышло отсюда, как агенты КГБ, хорошо законспирированные, охраняемые.

Но сейчас произошел разворот: партии нет, на место партии ставят Церковь. И уже она управляет органами безопасности. Есть забавные эпизоды. Не помню, в какой области был спор за храм между Апостольской Православной Церковью и приходом Московской Патриархии. Епископ через ФСБ нажал на суд и добился принятия решения в пользу Московской Патриархии. Офицера, который занимался этим делом, епископ наградил орденом Православной Церкви. Эпизод «на миллион долларов», как говорится.

Проблема в том, что руководство Московской Патриархии с ментальностью и со многими церковно-социальными механизмами служения тоталитарному режиму воспроизвело поколение новых епископов и священников, которые были поставлены после 1990 г. Точно так же и КГБ перестало существовать, превратилось в демократичное ФСБ, но люди, ментальность, механизмы отношений во многом те же. Конечно, нельзя отрицать, что появилась новая модальность, времена меняются. Масса хороших честных людей в государстве, Церкви, органах безопасности, но главное – вопрос духа. Если говорить о тоталитарном государстве, независимо от того, какая вывеска на нем: коммунистическая, фашистская, конституционно-монархическая или демократическая, – всегда это дух подавления трансцендентной свободы человека в угоду государству или той властной структуре, которая его заменяет.

Мы говорили уже на эту тему, и говорили о том, что Церкви, выросшей оттуда, не удается быть честной ни на уровне большого общества, ни на уровне личных, семейных отношений. Как это происходит? Возьмем популярное православное богословие. Чувства называются страстями, и это всегда греховно, за исключением одного чувства, называемого умилением. Как интерпретируют это умиление малограмотные бати – отдельный вопрос. Но, по сути, у Отцов Церкви наиболее адекватный образ этого умиления – состояние, достигаемое в ходе молитвы, когда получился диалог с Богом. Несмотря на бурю чувств, человек нашел силы для покаяния, обратился к Богу с проблемой и получил ответ. Неважно, в какой форме – в форме понимания, инсайта, изменения эмоционального состояния. Умиление – его реакция на ответ Бога: в ней благодарность, еще более сильное покаяние и много других аспектов, но главное – всё это на фоне благодарности за то, что реально произошло. Важно, что умиление – не чувство и не эмоциональное состояние, это процесс переживания ответа.

В приходе, о котором мы говорили, я столкнулся с полным непониманием этих вещей, с представлением о том, что раздражение, гнев и остальные сильные чувства – безусловный грех. «На работе я раздражаюсь на то, что начальник мой что-то неправильно делает, и это мой грех, виноват я. Нет необходимости начальству говорить о его ошибках и моих чувствах по этому поводу. Потому что если я это говорю, значит, я иду на поводу у раздражения». Замкнутый круг. Эмоции – это ведь просто сигналы, которые издает мое физическое и психическое «я» (деформированное в определенной степени грехом) в ответ на ситуацию. Я к этим сигналам должен прислушиваться, они очень важны, у меня других нет. Если я испытываю раздражение – значит, что-то не так. Дальше разум решает, могу ли я что-то поправить в ситуации или надо ее принять, поскольку дело во мне. Работает свобода. Если я эту фазу отключаю, происходит самоотчуждение. Я имею дело не с собой, а с собой придуманным, и с другими людьми – придуманными. В семьях с такой религиозностью терпят как норму не просто унижение, но взаимную непроговоренность, непонимание. Я уж не говорю о высшем пилотаже, когда муж и жена обсуждают сексуальные отношения, но и бытовые вещи не обсуждаются.

Дальше логика этой религиозности такая: всё в руке Божией. Бог мне дал такого мужа/жену, мне с ним / с ней и жить. Бог мне дал такие общественные власти, им я и должен служить. Если в Церкви хочу карьеру сделать, с этими богоданными властями я должен вступать в отношения. Тогда прижимать к ногтю иноверцев, ну, не всех, а тех, которые демонстрируют нелояльность той же власти – это просто церковно-государственный долг.

Получаем букет, в котором хорошего одно – умиление. Пришел на литургию – ладан, музыка, благолепно, благодать с потолка свисает. Умиление тщательно сохраняем внутри, выходим с ним на улицу, в толчею, хамство и пытаемся сохранить до следующего воскресения, до следующей литургии – потому что знаешь, что, как только оно пропадет, первому же человеку, который рядом окажется, сонную артерию перекусишь.

Иоанн говорил: покайтесь, а то хуже будет. Но Иисус говорит, что Царство Небесное близко. Он говорит: перед вами оказался шанс, какого не было у предыдущих поколений: получить от Бога ответ как от Отца, близкого, любящего. Только послушайте Его, и получите ответ. Этот ответ гарантирован Пасхальной тайной. И это несравненно важнее тех трудностей, которые вам на земле приходится преодолевать в борьбе за правду о любящем Отце.