Семья Святого Лазаря

Преображение

2 Пет 1, 10-19; Мф 17, 1-9

Как мы слышали в тропаре сегодняшней литургии, явление преображения связано с предсказанием страданий и смерти Иисуса. Это мы во всех синоптических Евангелиях наблюдаем: как только Иисус начинает узнавать сам и рассказывать ученикам о необходимости крестной смерти, во время одной из молитв преображение и происходит. Я это интерпретирую так, что наконец на Своем земном пути Иисус узнал все существенные подробности этого пути, необходимые для вхождения в славу Божию.

И вот слава проявилась, помех для нее уже нет: Иисус всё знает о Своем пути и согласен.
С другой стороны, для учеников это явление исключительное, сверхъестественное, никогда ничего подобного они не наблюдали. Их опыт общения с Иисусом проповедующим и исцеляющим дополняется видением общения Иисуса с главными героями иудаизма, Моисеем и Илией.
У большинства людей такого сверхъестественного – или такого яркого сверхъестественного – опыта нет. Они не видели чудес, воскрешения мертвых. Им приходится ориентироваться на ординарные вещи – проявления человеческой любви, заботы, порядочности. Когда я находился в состоянии духовных упражнений, то просил Бога так сознание мое перестроить, чтобы обнаружить вещи неочевидные и свидетельствующие о связи небесного мира с земным. Размышления были долгими. Когда ежедневно часов семь находишься на воде, часа 4-5 уж точно есть возможность размышлять. Это размышления на фоне, как раньше говорили, деконструкции. Находишься на уровне зеркала воды, а остальное Божие творение выше тебя: берега, травка… И есть возможность на это смотреть в необычной перспективе: не как хозяин, а как один из элементов творения.
Размышления были тяжелые, потому что я всё время упирался в тупики – в представления о Боге, которые мне казались понятными просто потому, что я приучен думать такими способами. Например, думать, что в личности есть поверхность, а есть глубина. Но если подумать, непонятно, что в человеке поверхность, а что глубина, какие проявления поверхностны, а какие глубинны.
Или про волю Бога, про то, что Бог хочет, жалеет, сострадает, ревнует – аналогии эмоциональной жизни. Мыслители греческой традиции и наш Фома Аквинский стоят на том, что поскольку у Бога тела нет, то и чувств нет, и мы можем говорить только о Его разуме и воле. Это грубо, потому что у мистиков есть ощущение, что Бог не холоден как лед, что любовь Его горяча, не рассудочна и обусловлена не только тем, что Он знает всё, но и тем, что крайне живо реагирует на всё. Но проявления этой жизни не такие, к каким мы привыкли.
Проявления этой жизни удивительные: змея плывет через реку, приняла байдарку за берег, носом ткнулась в резину, в панике развернулась и поплыла назад. Я думаю: чем я помочь могу? А как эту ситуацию видит Бог? Что для Него сейчас происходит: пересечение водной глади, встреча двух цивилизаций с неудачной попыткой контакта? Понимаю, что мне этого не понять. Всё время как будто утыкаешься в бетонную стену. Возможности моего мозга настолько бедны, что, кроме речки и мух, которые меня едят и к которым я никакой любви не испытываю, ничего понять не могу.
Я почувствовал и осознал, как в этой ситуации опасно зафиксироваться и застрять на отношениях со святыми. Они-то, вроде, такие же, как мы. Можно попробовать найти к каждому ключик – что ему интересно, что понятно. Святые и Мария, Богородица – инструмент, через который Троица осуществляет милосердие; думать о том, как построить отношения с Марией, как она должна меня воспринимать, какие мои аргументы ей лучше понятны – это опасный путь, попытка манипулирования Богом. Это тоже я понял.
День на десятый я устал размышлять и говорю: «Боже, я все направления испробовал, теперь Ты скажи сам». Появилась мысль: понять Его я не могу, но могу находиться в отношениях с Ним.
Быть в отношениях. Повторяю, что, когда я все собственные попытки оставил и это пришло, наступила легкость. Отношения есть, как бы мухи ни кусали и солнце ни жарило. Да, это всё можно объяснить психологическими перестройками и процессами, но для себя я ответ получил.
Вообще эти ответы, которые получаются людьми в духовных упражнениях, как правило не удивляют и даже набивают некоторую оскомину своей тривиальностью. Но это то, что им дается именно в тот момент, когда они и те кто от них зависят, в этом нуждаются. Поэтому они дорогого стоят.
Теперь моя задача была – не растерять. Удивительно или нет, но всё последующее было как бы против. Ни один из моих благочестивых апостольских и миссионерских планов не удался, не оправдал я и ответственность, которую на меня община возложила. И отдохнуть от жары не удалось, потому что из Саратова я приехал в московскую жару. Но новое открытие отношений с Богом, сохранено и на каком-то уровне я его ощущаю.