Священники-рабочие
Май 16, 2008
В 1943 году молодой священник Анри Годен, связанный с Объединением Католической Рабочей Молодежи (JOC), с благословения кардинала Сюара, архиепископа Парижского, издал книгу «Франция – миссионерская страна?» (эта книжка повлияла на многих людей). Франция была оккупирована, и власти Виши способствовали отправке молодежи на работы в рейх. Священники, связанные с JOC, ехали со своими духовными детьми.
Годен начал проект Парижская миссия («Mission de Paris»), Сюар поддержал его. В ночь с 15 на 16 января 1944 года Годен и еще несколько клириков дали в Лизье обет вступления в миссию. На следующий день отец Годен был найден мертвым в своей комнатке. Тело обгорело – неисправность обогревателя. Священник умер. Родилось его дело. Обет Годена и его соратников звучал – «Перед Богородицей Марией я приношу клятву и обещаю посвятить всю мою жизнь христианизации парижских рабочих». Священники рабочие исполняли это обещание, посвящая себя евангелизации людей разных стран и профессий.
Но почему вообще Годен, Французская и Парижская миссии, священники-рабочие, Объединение Католической Рабочей Молодежи обратили внимание на рабочих?
Во Франции рубежа 19-20 веков происходило болезненное отделение церкви от государства, сами французы его назвали лаицизацией. Правительства Третьей республики (1870-1940) по большей части возглавляли радикальные и антиклерикальные политики, кое-кто из них были масонами. Масла в огонь подлило и дело Дрейфуса. В 1905 году был принят закон об отделении церкви от государства, он затронул католическую, кальвинистскую, лютеранскую, иудейскую общины. Закон был плодом многолетнего противостояния Франции католической и роялистской и Франции республиканской и вольнодумной. Закон Божий более не преподавался в школах, из школ убрали религиозные символы. Государство прекращало финансовую поддержку священнослужителей и культовых зданий. Церковные библиотеки были национализированы. Тысячи монахов обоего пола покинули страну. Ватикан разорвал отношения с Францией (процесс не коснулся Эльзаса и Лотарингии, в 1870-1918 годах входивших в состав Германии).
Поколение католиков, начавших взрослую жизнь в 1900-х годах, жило в постоянном ощущении преследования церкви со стороны государства (социалистов, масонов, радикалов) и под карающим мечом иерархии (осуждения модернистов папой – энциклика Pascendi dominici gregis, осуждение Луази, дело Лагранжа). Для среднего француза начала 20 века католик ассоциируется с человеком имущим, крайне правых и националистических взглядов, буржуа, землевладельцем, фермером.
В 1920-1930-х годах сторонник правых, крайне правых и католик – почти синонимы. Рабочие, оторванные от своих корней, живущие в нечеловеческих условиях, оказываются вне церкви, ощущают себя чужими в церкви для богатых. На дехристианизацию рабочего класса обращают внимание, прежде всего, неравнодушные миряне, например, Мадлен Дельбрель, поселившаяся в рабочем пригороде Парижа Иври и отдавшая всю жизнь апостольству среди рабочих.
В это время создаются молодежные и профессиональные союзы, основывающиеся на социальном учении католической церкви (энциклика Rerum Novarum и пр.). Action catholique, Католическое действие, выдвигает лозунг «Прежде чем произносить Символ веры, надо жить по-христиански». Епископ Сюар основал семинарию «Французская миссия», выпускники которой готовились работать в условиях, в которых уже не работают приходские структуры. В больших городах с живым самосознанием рабочего класса, постоянными миграциями больших масс людей, построением жизни по принципу «тяжелый труд – отдых и развлечения» традиционная приходская организация, даже поддерживаемая католическими организациями, уже не могла ничего противопоставить росту практического неоязычества. Так Анри Годен и Иван Даниэль пришли к выводу, что нужны священники, дающие свидетельство жизни, работающие вместе со всеми в поле или у станка, а не встречающие раз в неделю человека в приходском храме. Нужны священники-рабочие.
Новым вызовом стало поражение Франции в «странной войне» и режим Виши. Впервые за 70 лет официальные лица упоминали публично Бога. Колонии Гитлер не отнял. Промышленность работала. Петен был связан с депортациями евреев и политических эмигрантов-немцев, с отправкой молодежи в рейх. Одновременно десятки священников, служивших в армии, находились в плену, там многие из них впервые встретились с реальностью жизни простых людей (об этом пишет в частности основатель Малых Братьев Иисуса о. Рене Вуайом). Единственной социальной группой, принявшей массовое участие в Сопротивлении, были рабочие. Первые священники-рабочие оказались вместе со своими новыми коллегами в трудовых лагерях и в партизанских отрядах. Эти новаторы не носили сутаны, жили в обычных домах и квартирах, а не в монастырях или приходских домах, участвовали в акциях протеста, забастовках, профсоюзных инициативах вместе с нехристианами и коммунистами. Они не просто работали вместе с другими – они полностью делили их судьбу, были с ними солидарны до конца. Некоторые священники-рабочие вступали в коммунистические профсоюзы, участвовали в антивоенном движении (демонстрации против атомной бомбы, войны в Корее, участие в подписании Стокгольмского воззвания). Два священника были арестованы после демонстрации протеста в 1952 году.
После войны подобный стиль жизни вызвал споры и конфликты. Иерархия опасалась, что священники рабочие утратят свою церковную идентичность. Члены католических организаций считали, что апостольство среди рабочих – их дело.
Рим, вопреки мнению епископата Франции, дал указание — с 1 марта 1954 года священники рабочие должны прекратить светскую работу на полный день. В 1959 году аналогичное запрещение коснулось священников моряков. Половина членов движения проявила послушание, остальные оставили священство.
Кардинал Ашиль Льенар, будущий прелат Французской миссии, сказал по этому поводу: «Вне всякого сомнения, общественное мнение теперь скажет – церковь бросила тружеников». Во Франции стали искать способы и пути развивать движение в тех рамках, которые определил папа Пий 12. Была создана Рабочая миссия, в ней сотрудничали приходские священники и активные миряне. Папа утвердил Французскую миссию в качестве персональной прелатуры. Перемены принес Собор. В 1965 году Павел 6 утвердил движение. Сегодня во Франции живут и служат порядка 800 священников-рабочих.
15 августа 1954 папа Пий XII в Апостольской Конституции » Omnium ecclesiarum » дал статут Mission de France. Позиция Святого Престола формулировалась так:
— признание миссионерской ситуации в старой христианской стране
— создание клира, не епархиального, а национального, который был бы инструментом апостольской деятельности епископата Франции (предвосхищается 2 Ватиканский собор и создание национальных епископских конференций)
— специфика миссионерской работы, требующей специальной подготовки для возвещения Евангелия неверующим
В годы Собора писатель Франсуа Мориак так подвел итоги первой половины века: «Церковь, эта достойная и непреклонная Мать, казалось, игнорировала мои стремления и желания. В течение лет, протекших от энциклики Pascendi и осуждения движения Sillon (в пору моей юности) до осуждения священников-рабочих на закате моей жизни, огромная римская бюрократия сумела окончательно убедить меня, что все, на что я надеялся и чего ожидал от Церкви, всегда будет притормаживаться и что я буду до бесконечности наблюдать, как святые вновь и вновь разжигают жалкий огонек, который гасят, как только он загорается. Впервые со времен моей молодости Святой Дух проявляет Себя видимым образом. Теперь я, наконец, понимаю всю силу моей привязанности к святой Церкви, даже в ее общественно-человеческом аспекте и независимо от ее прошлой истории.
Свидетельствуют священники-рабочие
Андре Ламьо, 71 год. Рукоположен в 1962 году.
Он начал викарием в Льевен и капелланом католических союзов. В шахтерском районе Андре столкнулся с тяжелыми условиями труда, с отсутствием гигиены и постоянной опасностью, характеризовавшей жизнь шахтера. «Я смог тогда оценить рабочую солидарность. Но я сам был чужим, далеким от проблем этих людей».
В 1968 году местный епископ встретился с группой клириков и предложил им включиться в работу Французской миссии, ориентированной на дехристианизированную среду. «Епископ нас просил искать вдохновение в их пастырской направленности, не только стать ближе к трудящимся, но быть рабочими среди рабочих». Так восемь священников начали новую жизнь. «Мы хотели наладить связи между церковью и рабочими, опровергнуть предрассудки, что церковь связана с собственниками, с буржуазией.».
Четырежды уволенный
В марте 1969 года отец Андре начал работать на полставки на кондитерской фабрике. В 1975 году — сельскохозяйственный рабочий. Он четырежды терял работу и три раза заново интегрировался: «Меня поддерживал мой друг Пьер Вилен, святой человек, тоже священник-рабочий, он в маленькой строительной фирме работал. Мы делали ревизию жизни с точки зрения веры, делились много раз в течение недели, как сурово подавляют рабочих, как унижают на работе. Мы делились также нашими тихими радостями, которые нам приносило служение».
В 1981 -1996 году Андре – коммунальщик в Лилле. Он сотрудничает с местным отделением Всеобщей конфедерации труда (CGT). Профсоюз попросил его помогать работникам предприятий без профсоюзных организаций, оказавшимся под угрозой увольнения. Отец Андре занимался этим 12 лет. Выйдя на пенсию, он выступает в качестве общественного защитника перед советами в Бетюне, Лансе, Аррасе, Сент-Орне и в апелляционном суде в Дуэ: «Большинство конфликтов связаны с незаконными увольнениями, моральным давлением, невыплатами заработной платы, злоупотреблениями при временном трудоустройстве».
А как это связано с Евангелием?
«Моя работа в профсоюзе родилась естественным образом. У меня никогда не было нравственных проблем – так я отвечал на нужды наиболее обездоленных. Кто-то может сказать: но как ты связан с Евангелием? Я отвечаю, что борьба за справедливость, за возвращение людям человеческого достоинства – это служение человечеству. Так мы являем человеческое лицо веры. Синод епископов 1971 года говорит: «Борьба за справедливость и участие в созидании мира – неотъемлемая часть возвещения Благой Вести».
Андре Ламьо заканчивает, радуясь прожитой и проживаемой еще жизни, отданной служению освобождения людей: «Если бы пришлось выбирать еще раз, я сделал бы тот же самый выбор».
Добавим – Андре не хочет, чтобы умерло служение священника-рабочего: «Как Церковь покажет, что она неравнодушна к трудящимся, переживающим дегуманизацию и противоречия либерализма? Я доверяюсь Святому Духу».
J.P Chavaudra
«Что меня привлекло – участие в жизни людей, воплощение. Священник-рабочий – знак нерасторжимого единства между Богом и Человеком. Определенным образом всей своей жизнью он напоминает своим товарищам – они не одиноки больше, у них есть Спутник на их жизненном пути. И большую часть времени он делает это, ни слова не говоря. Его молитва глубоко укоренена в человечестве. В общем-то, вся жизнь такого человека преображается и становится выражением евангельской вести. Это служение напоминает церкви о том, что она – на стороне самых слабых, что она укоренена в секуляризованном мире. Церковь необходима для священника-рабочего, но основное в его священнической жизни протекает за границами церкви». Патрик Салаюн, 42 года, повар, священник, 10 лет в движении la Mission de France.
«Церковь, отправляя священника на работу, мощно являет свое присутствие в мире». Рене Марижон, 55 лет, прораб, муж, отец 4 детей, диакон, 14 лет в движении la Mission de France
«Каждое утро я вхожу в лабораторию, иду в кухоньку – выпить кофе. Там уже собрались коллеги, дискуссия идет полным ходом, по очереди обсуждаются все темы. Здесь же, обмениваясь информацией, мы организуем нашу работу. Я никогда не хотел бросать работу, чтобы стать священником. После рукоположения я пережил шок – клерикальные наши прихожане изо всех сил подталкивали меня к превращению в классический тип священника. Я священник и биолог, надо понимать, что существует единство в жизни работающего священника. Нас упрекают в том, что мы бесполезны, что не участвуем в удовлетворении насущных нужд приходов. Для меня быть священником – это не только «работать священником». Я сотрудник епископа, меня послали не в один приход, но в профессиональную среду, к людям, не являющимся группой христиан. Моя работа – не второстепенное дело, не средство в пастырской деятельности священника, это – стиль, способ жизни, так я реализую мое священническое служение.
Мне кажется, что священник в профессиональной среде осуществляет там присутствие церкви. Быть может, он являет там знак Божьей любви». Антуан Карлиоз, 44 года, биолог, священник, 10 лет в движении la Mission de France.
«Моя жизнь священника, в том числе и годы на пенсии, несет на себе печать моей профессиональной жизни и деятельности. Открытость для тех, кто не разделяет моей веры – это было осью моего служения – не мешает мне заботиться о христианах, их пути веры, о христианской общине Иври, к которой я принадлежу, живя в этом парижском пригороде. Мой опыт священника-рабочего дает мне много материала для реализации служения моей христианской общине. На работе я научился жить по Евангелию, быть христианином, вырабатывать христианскую позицию в жизни обычного человека. Работа – место обращения. На работе же я нахожусь на равных с моими коллегами, а это – условие диалога. Труд также позволяет священнику утратить свое центральное место. Легко попасть в церковную номенклатуру. Священник, имеющий пастырскую нагрузку и работающий по светской специальности, — это не священник на полставки». Бернар Перрен, 75 лет, рабочий на пенсии, приходской священник, 50 лет в движении la Mission de France.
«Более 25 лет я провел в Африке. Танзания, Египет, теперь Алжир. Все это стало возможным, поскольку я всегда ценил мое служение – рабочего и аниматора христианской общины в самых разных формах. Относиться всерьез к жизни, во всей ее гуще, соблюдать трудовые ритмы, ценить свою компетентность – все это дает основание служению и позволяет вести настоящий диалог с людьми. Если церковь в Алжире – это церковь встречи, эта встреча происходит прежде всего в повседневной жизни. Диалог жизни (отличающийся от мусульмано-христианского диалога университетского типа и дополняющий его) – для меня наиболее существен». Жан-Мари Лассоз, 55 лет, сельскохозяйственный рабочий, священник, 27 лет в движении la Mission de France.
«Я родился в крестьянской семье с небольшим наделом земли. С самого раннего детства мне была близка крестьянская жизнь, мне было хорошо в этом простом мире, радовала близость к природе и человеческие связи. Жизнь и дух Малых Братьев Иисуса очень привлекали меня. Но мне показалось, что следует жить этими идеалами, оставаясь в миру, будучи епархиальным священником. Что для меня было важно – принадлежать к народу. Слово Бога стало человеком в лице Иисуса – в конкретном народе с непростой историей, с конкретной культурой, обычаями, религиозной инерцией. Я думаю, вера не приходит извне, не развивается снаружи. Ее рождает общность жизни, дружба с людьми, как это было с самим Иисусом. Я всегда был счастлив. Я сожалею только, что пел фальшиво – никогда не мог этому научиться». Этьен Тэнь, 83 года, сельскохозяйственный рабочий на пенсии, священник, 56 лет в движении la Mission de France.
«Место священников-рабочих в церкви, их участие в повседневности, как нам кажется, — шанс для нашей церкви». Клер и Микаэль Сальс, 35 лет, супруги, движение Mission de France.
«Сегодня у нас мало призваний, служение священников-рабочих теряет свое многообразие – большинство из них «прикреплены» к служению в приходах, служению капелланов и церковных ассистентов в движениях. Тех, кто совмещает священство и профессиональную деятельность, становится меньше. Это не значит, что эта форма миссии устарела, ведь церковь по-прежнему далека от множества мужчин и женщин в нашем обществе. Здесь тоже не хватает делателей жатвы». О. Даниэль Лабий, епископ Кретей.
Интервью с дьяконом-рабочим. Бруно, 33 года
– Можешь рассказать о твоей работе?
B. R. : С сентября месяца я работаю на оптовом складе сборщиком заказов. Вожу погрузчик, у меня наушники и микрофон, голос в наушниках диктует мне, какие товары класть на паллету. Я все проверяю, потом отвожу заказы на погрузочную платформу. На этих складах среди сборщиков заказов большинство временных рабочих.
— Почему ты выбрал жизнь рабочего?
B. R. : Я готовился стать учителем начальных классов, 4 года учился, потом ушел – понял, что мое место в семинарии. Затем встал вопрос профессиональной ориентации: «Для кого, в какой среде я буду служить?». Мне задали вопрос, не хочу ли я пойти в рабочую среду. Мало-помалу это стало зовом. Смысл моей работы – быть посланным. Для меня это – жить обыденной человеческой жизнью, быть в согласии с реальностью.
– Ты чувствуешь, что тебя «послали». Что это такое – диаконское, потом священническое рукоположение?
B. R. : Я стал диаконом в июне 2007 года. Быть диаконом, потом священником – это быть знаком воплощения и воскресения Христа. «Христос предваряет нас в Галилее». Он меня предваряет в моей работе на складе. В последние месяцы моя молитва изменилась. Мои коллеги заняли центральное место. В них я встречаю Христа. Сегодня я припоминаю лица моих коллег, и этого достаточно, чтобы питать мою молитву. Служение священника для меня осуществляется здесь. То есть моя миссия — быть священником Mission de France.
– Быть посланным вплоть до желания стать священником – с этим была полная ясность?
B. R. : Нет. Я никогда не слышал: «Бруно, я желаю, чтобы ты служил Мне в священстве». В семинарии были сомнения, особенно когда рождались мои племянники. Создать семью, дать жизнь детям, это мне казалось таким восхитительным. Потом однажды пришла ясность. Я смог сказать: «я хочу быть священником, так же, как хочу быть учеником Христа». Что меня держит – подражание Христу, «переход на другой берег». То есть – отправиться в путь, уйти.
– А почему священник в Mission de France?
B. R. : Я участвовал в игнацианских духовных упражнениях, можно было присоединиться к этой духовной семье, можно было стать священником в родной епархии Родез. После школы я участвовал в молодежном служении Mission de France. Меня и многих других молодых людей пригласили на Генеральную Ассамблею Mission de France в 1997 году. Это был поворотный момент для меня. В 23 года я осознал, что 500 человек собравшихся объединило следование Христу и переживание миссии. Мне захотелось так жить. Я вступил в семинарию Mission de France, следуя этому миссионерскому порыву.
В 2004 году Комитет епископата Франции по делам миссии среди рабочих обратился к Национальному съезду священников рабочих (выдержки):
«Нельзя забывать болезненные события 1 марта 1954 года и их тяжелые последствия как для отдельных людей, так и для дела благовестия Евангелия среди рабочих. Этот акт памяти должен быть также актом признательности всем священникам рабочим, когда-либо жившим и живущим ныне.
Солидарность и сострадание возрождают надежду
Наше общество переживает важные перемены. Вызов, брошенный церкви, таков – понять происходящее и быть особенно внимательной к тому, что происходит с людьми, мужчинами и женщинами, особенно с теми, кого эти перемены ломают, разрушают, выбрасывают из общества.
Представляется ясным, что ваше служение священников рабочих (вы живете в непосредственной близости и солидарности с этими людьми благодаря вашему положению рабочих, ваше место жительства и ваша вовлеченность дают вам привилегированное место в нашем общей миссии.
Благовестие на родном языке тружеников
Вы также вносите вклад в дело евангелизации. Книга Деяний апостолов говорит, что каждый слушатель проповеди Петра слышал ее на своем родном языке.
Ваше служение священников-рабочих дает вам возможность и благодать говорить на родном языке мужчин и женщин, более других желающих услышать благую весть. То, что вы разделяете жизнь тружеников, объединяет вас с ними в жизненно важных моментах, вы можете слушать их, строить диалог. Это уже благая весть. Также там может родиться церковь, не церковь, лишенная воплощения, но церковь, укорененная в теле человечества».
Размышляет социолог Натали Вье-Деполь
«Я изучала воинствующих коммунистов 1930-1940 годов. У священников-рабочих я увидела другую форму полной вовлеченности. Я встретила священников. И увидела удивительное разнообразие, гораздо более широкое, чем в случае активистов ФКП. Старшее поколение (1941-1954), несет печать войны, плена, оккупации, движения Сопротивления. Присутствует осознание дехристианизации Франции. Книга Годена и Даниэля послужила чем-то вроде катализатора. Тогда священники ощутили задание – открыть другой тип священства. С рабочими. Не на стажировке – «не думая о возвращении», как они сами говаривали.
Годен и Даниэль хотели «насадить церковь» среди рабочих, создать небольшие «туземные общины» (как это было в Булонь-Бийанкуре, в 18 округе Парижа, в Монтрей). Но эти священники отдавали себе отчет – чтобы по-настоящему встретиться с рабочими, надо жить среди них, вместе с ними, «натурализоваться», влиться в их среду. Так появилась необходимость найти стиль жизни, способы молитвы, участия в общественной жизни, короче говоря, — новый тип священника. Отсюда реакция Рима в 1954 году – невозможно быть одновременно священником и рабочим. Осуждение движения нанесло глубокую рану, но в 1954-1965 году, пока действовал запрет, нашлись священники, продолжавшие работать с разрешения своих епископов. Эти тихие апостолы помогли обновить миссионерскую интуицию Церкви в наше время».
