Семья Святого Лазаря

Эти слова, или песнь Симеона, старика, довольно рано вошли в повседневную молитву христиан, в молитву суточного круга. В византийском обряде они используются в вечерне, в латинском обряде — в повечерии, в последней молитве. Это внутренне напряжённая молитва, потому что старость — это время заката человеческой жизни. Яркие краски, которые были в детстве и юности, с течением жизни всё тускнеют, и близится смерть. Этот закат встречается со светом спасения, со светом Христа, со светом веры — со всеми этими вещами, которые придают жизни настоящую перспективу, настоящую ясность. Смысл праздника Сретения в том, что принципиальная конечность человеческой жизни встречается со светом бесконечности во Христе. Таков один из аспектов праздника. Другой аспект, как мы знаем, — это встреча иудаизма и христианства, эстафетная палочка. Ещё один аспект, который мне в голову пришёл: в Евангелиях, если я не ошибаюсь, мы не видим ни одного случая обращения по проповеди Иисуса старика или старухи, пожилого человека. Два примера, связанных с очень старыми людьми, — это как раз примеры Симеона и Анны-пророчицы. Трудно говорить здесь об обращении в прямом смысле, потому что проповеди Иисуса к ним не было. По тексту Луки, они только увидели Младенца. Их обращение выглядит скорее как акт ответа на пророчество, которое Дух в них же и возбудил. По крайней мере, Лука это таким образом изображает и понимает. Почему именно так? Может быть, по понятному Луке как врачу и покровителю наших общинных психиатров опыту того, что старый человек — как заезженная пластинка. Он не способен к восприятию, формулированию, запоминанию нового. А вот к переработке старого, к инсайтам, которые возникают на основании старого опыта, уже полученного, этот человек способен. Тайна, которая в этом эпизоде изображена — тайна такого инсайта, когда при виде Младенца Симеон вдруг понимает, что же его заставляло так долго таскаться в этот храм. Понимает, что для него пришёл момент освобождения, как он приходит для старого человека, достигшего святости. Смерть как освобождение. Это опыт, который, по-видимому, непонятен был для последователей Иисуса, в основном молодых людей, но пробудился в христианской Церкви уже позже, когда эти молодые активные люди, апостолы и ученики Иисуса, стали уже стариками.

Ещё одна мысль, которая у меня в связи с этим сейчас возникает: если ученики Иисуса постепенно уходили из иудейской Церкви и были способны ещё на такой акт новизны, то эти старые люди так и уверовали в Иисуса, находясь в рамках и в лоне той иудейской Церкви, которая у них была. Построение новых церковных предприятий, Церквей — это всегда дело и удел молодых. Это, как мы видим, почти полностью относилось и относится и к Католической Церкви в России. Хоть и говорят о возрождении латинской Католической Церкви в России, Греко-католической Церкви, но это никакое не возрождение, а по сути дела построение, которое осуществляли и осуществляют в основном молодые священники, молодые верующие, питаясь теми традициями, которые они успели ухватить для себя.

Новая Церковь молодым нужна. Это имеет отношение к вопросу о том, почему Католическая Церковь здесь так плохо растёт. Православная Церковь во много держится на пожилых людях, и храмы, по будням по крайней мере, наполняют в основном пожилые люди. И дай Бог, если удаётся им в рамках Московской Патриархии достичь судьбы Симеона и Анны-пророчицы. У нас так получается, что, грубо говоря, мы хотим видеть молодых, активных людей у себя, и привлекать их, и иметь каналы для привлечения. Одновременно Церковь разговаривает с ними как со стариками, не предлагая места и возможности для творчества: и в обрядовой жизни, и в молитвенной жизни, и в повседневном, профессиональном свидетельстве. Это всё для меня вопрос, обращённый лично ко мне. Но это отдельная тема. О свидетельстве нашем, конечно, надо думать и говорить много.

© священник Сергей Николенко 2009