Семья Святого Лазаря

Лука говорит, что за Иисусом следовали апостолы и женщины. Присмотримся к этой пестрой компании. Про апостолов более-менее знаем. «Женщины, которых Он исцелил от злых духов и болезней». О Марии Магдалине сказано, что из нее «вышли семь бесов»: говоря по-простому, женщина на всю голову больная, но выздоравливающая, нет в ней уже беса как стержня ее болезни. Иисус ее освободил, она обрела принципиальную возможность ощущать любовь Божью опытным путем, преодолевать страхи и сохранять трезвомыслие. Напомню, что слово «трезвость» имеет значение «бодрость духа». И в то же время понятно, что непросто быть в общине с такой Марией Магдалиной – все время ей приходится преодолевать себя, прибегать к помощи Иисуса и общины, чтобы не загубить в себе Божью любовь.

«Иоанна, жена домоправителя Иродова». Муж ее, по нынешним меркам, такой себе управделами президента республики. Состоятельная дама, привыкла к комфорту. Как муж отпускал ее? Непонятно. Лука ее упоминает.

«Служили Ему имением своим». Присутствие этих людей было на самом деле необходимо – для жизни общине учеников Иисуса требовались деньги, и упомянутые женщины эти деньги давали. Знали ли об этом мужья – не сказано. Получается, что жизнь апостолов была не так уж плоха: имелись постоянные спонсоры, вроде как у нашей Церкви сейчас. Только вот Иисус рассиживаться не давал: посылал на проповедь, давал дары (способность духа к исцелению). Из евангельских рассказов знаем, что сильно апостолы выматывались, и Иисус их посылал отдыхать: им и поесть было некогда.

Пребывание Иисуса с апостолами нам показывает педагогику веры: они стремятся к размеренной благочестивой и благополучной жизни в довольстве собой – а Он не дает. По дороге происходят встречи: можно встречного человека благословить, обласкать благочестиво, и разойтись. Все всем довольны. А Иисус все время устраивает, как с богатым юношей. Юноша, конечно, сам виноват: не хотел быть, как все, мало ему было жизни по заповедям, еще и жизнь вечную (как он это назвал) подавай. Разумеется, мы понимаем, что «вечная жизнь» для него означала «быть не таким, как все, перед Богом». Иисус ему сказал, что нужно было, — и молодой человек отошел в печали. Понятно, что не просто с грустью, а с обидой отошел. Юноша не задумывался, что его мечта о божественном покоится на прочном фундаменте собственного имения, спокойной и обеспеченной жизни. Иисус у него из-под ног этот фундамент выбил: естественно, страшная обида родилась. Может быть, потом юноша ходил и жаловался, что Иисус – обманщик и шарлатан. Но это был и удар по апостолам: познавательное путешествие на свежем воздухе с постоянными спонсорами таило ямы, которые обойти было нельзя.

Возникала сейчас тема священнического призвания. Вспомнился мне о. Виктор Данилов, священник из Белоруссии. Когда мы познакомились, сразу возникло между нами взаимопонимание: история у нас похожая. Оба мы никогда не хотели быть священниками. Но после освобождения он в подполье занимался проповедью, старался с людьми работать, и видно было – у него с людьми получается. Тогда католическая церковь подпольная ему предложила быть священником. Он до этого себя с латинской церковью ассоциировал, но был женат уже – и из послушания стал готовиться в священники восточного обряда. И стал священником.

Когда мне предложили, я уже несколько лет вёл подпольные группы. Я согласился, и подготовка к рукоположению была совершенно недостаточна в отношении формации, но меня держало то, что я был в живой церкви, мог в ней расти. Другое дело – довольно быстро у меня, как и положено начинающему врачу, образовалось свое маленькое кладбище, и поныне цветущее. Несколько раз я обращался к своим духовным руководителям, заводил разговор о своих личных качествах, о проблемах своих: отсутствие требуемого терпения, ровной такой любви к людям, сексуальная проблема, а мне каждый раз отвечали мягко: «Иди, работай!».

Что еще Бог в моем случае сделал удачно – меня в 32 года рукоположили, я уже не был юношей, в 16 лет попавшим из школы в семинарию, без жизненного опыта, не работавшим никогда; а я к тому времени 10 лет уже как работал. А с другой стороны, мое служение началось лет с 27-28, и я был достаточно молод, чтобы приспособиться к этому, чтобы к этому приспособилась моя семья – она до сих пор продолжает это делать, с годами все успешней, благодарение Богу.

Раньше я много думал: как можно было избежать пастырских ошибок, чтобы кладбище поменьше было. С каждым годом фатализма больше становится. В чем вопрос: большинство людей искали во мне удобного парня, который их погладит по головке, расскажет про Бога, чуть-чуть поругает и справку выдаст: «Католическая Церковь удостоверяет, что ты правильно живешь, Богу и Церкви угоден, дальше продолжай так жить».

Сначала я пытался копировать обстановку в приходе о. Александра Меня. Людей становилось больше, и отдельные дамы говорили, что я их спас. И это наполняло меня законной пастырской гордостью. А на днях я в Интернете читал воспоминания Н.Л. Трауберг об о. Александре Мене, и там было одно примечательное место: о его пастырском методе она говорила, что он не вел людей к покаянию, а скорее вел себя как гуманистический психолог по Роджерсу.

Припомнил я, как исповедовался ему за несколько лет до его убийства, жаловался, что вокруг меня собираются люди, в которых много снобизма. О. Александр мне показал храм, наполненный людьми, и сказал: «Это всё снобы». Такова уж московская публика.

А когда я от этого принципа отказался, люди от меня стали убегать. И я, показав и продолжая являть свою пастырскую несостоятельность, оказался в окружении жалкой кучки калек и марионеток, как тут выше говорилось. И я это считаю существенным успехом если не лично моим, то успехом Всевышнего, чья ирония общеизвестна и весьма плодотворна, хотя ее плоды вкушать не очень приятно.

© Священник Сергей Николенко 2009