Семья Святого Лазаря

«И когда входил Он в одно селение, встретили Его десять человек прокаженных, которые остановились вдали и громким голосом говорили: Иисус Наставник! помилуй нас. Увидев их, Он сказал им: пойдите, покажитесь священникам. И когда они шли, очистились. Один же из них, видя, что исцелен, возвратился, громким голосом прославляя Бога, и пал ниц к ногам Его, благодаря Его; и это был Самарянин. Тогда Иисус сказал: не десять ли очистились? где же девять? как они не возвратились воздать славу Богу, кроме сего иноплеменника? И сказал ему: встань, иди; вера твоя спасла тебя» (Лк 17,12-19).

На что следует обратить внимание в этом евангельском отрывке: Иисус говорит о вере, спасшей прокаженного. Эта вера нашла свое выражение в благодарности. Это не просто модель поведения нормального человека, но и адекватное выражение воздаяния Богу славы. Благодаря, мы воздаем Богу принадлежащую Ему славу. Совсем простыми словами так можно сказать: благодарность нам позволяет пребывать в диалоге с реальностью. И наша столь характерная созависимая тенеденция фиксироваться на негативе — греховна, это отказ от воздавания Богу принадлежащей Ему славы.

В церковном календаре вспоминается сегодня Николай Чудотворец, епископ Мир в Ликии. Сохранились о нем разнообразные предания (вошедшие в жития): участник первого вселенского собора, побил на соборе самого Ария. На Русь пришло его житие в изложении Симеона Метафраста: длинный и достаточно сентиментальный рассказ, в котором тут и там бесы появляются. Что для святого характерно: он кроток и беззлобен, благостен. Каждый, глядя на святого Николая, становится лучше. А в то же время решительный человек, отнял у палача меч, спасая невинно осужденного. Можно сказать, широкий диапазон поступков у этого святого: и моряков спасает, и за веру ратует, и в ссылку отправляется. Есть история об обеденевшем отце, который не мог выдать дочерей замуж — не было денег, отец попытался их принудить к проституции. Николай подбрасывает им в окно кошелек с золотом три раза — и три дочери благополучно выходят замуж.

На Руси (да и в Византии) он стал очень популярен. Почему? Чудес посмертных его много зафиксировано. В России, думаю, больше всего было востребовано не свидетельство веры и ее защита, а доброта и кротость святого, подбрасывающего нуждающимся кошелек…

Не знаю, как подбрасывание кошельков может помочь?

Сегодня в Москве хоронят Егора Гайдара. Его смерть много шума наделала в прессе и Интернете. Оказалось, что он был знаковой фигурой для российских либералов. Гайдар предстает перед нами как государственный деятель и кабинетный ученый одновременно. Говорят об его исключительной личной честности. В общем, чуть ли не отец русской демократии, от гражданской войны спас страну. С другой стороны, знаем, как Государственная Дума на его смерть отозвалась: отказались почтить минутой молчания и вставанием память человека, бывшего когда-то премьер-министром России.

Когда Гайдар делал свои реформы, я лично почти не интересовался вопросами экономики и государственного управления. Сейчас я пытаюсь понять личную святость Гайдара. Что видно? К той ситуации подходит образ «третьей мировой войны»: на самом деле, государство не просто оказалось нежизнеспособным, рухнул каркас мировой системы социализма. Под каркасом обнаружились забытые националистические устремления к созданию местечковых национальных государств, к автономии и автономности. Свободой трудно это назвать: все-таки настоящая свобода соединяется с ответственностью, а в этом случае перевесило рабское стремление делать то, что я хочу. В то же время противоположная сторона, капиталистический мир, то есть, военная, идеологическая, политическая система сдерживания социалистического напора и противостояния ему, оказывал колоссальное давление на страну. Страх был большой — опять этот колосс может возродиться и угрожать.

Что сделало правительство Гайдара? По сути, нельзя сказать, что Россия до него была отрезана от мировой капиталистической системы, но связи осуществлялись через государство, на макро-уровне. Реформы Гайдара дали возможность участия в мировой экономике на уровне отдельных людей и предприятий, банков. И хорошо.

Но как все это происходило? В какой атмосфере? После распада СССР власть оставалась в руках тех, кто ей располагал в советские годы: в руках партийных, партийно-хозяйственных, военных групп или кланов. Они хотели модернизировать механизмы власти, в том числе и экономические: держать деньги не в госаппарате, а в некоем кругу верных людей, которые бы, числясь формально собственниками этих денег, использовали их, как и раньше, на благо государства.

Понятно стало очень быстро — из этого ничего хорошего не выйдет. В этих построениях заключалась антропологическая ошибка: человек слишком слаб перед искушением сосредоточить власть и деньги в своих собственных руках. И эта ошибка была свойственна коммунистической идеологии точно так же, как и либеральной идеологии. Гайдар и его единомышленники, либеральные экономисты, исходили из антропологической установки: человеческой природе свойственно владение только частная собственность, а не общественная. Вещь как продолжение собственного «я», расширение своей свободы и активности. Надо сказать, что сохранению этого взгляда способствовала в значительной мере Католическая Церковь с ее приверженностью монархии — единственно допустимому и возможному общественному устройству, приверженностью частной собственности, как единственной форме собственности. Но для Католической Церкви единственный Царь и главный Собственник — Бог. Люди чем-то владеют и управляют, потому что Он им дает.

Либеральная идеология возводит частную собственность в абсолют. И характерно, что советские экономисты (не диссиденты, просто порядочные люди), разочаровавшись в постулатах марксизма, восприняли идеи демократии, основанной на рынке и частной собственности. Они думали, что человек так может жить. Они ушли от наивного коммунистического идеализма, в котором были воспитаны в СССР, к такому же наивному либеральному идеализму.

На самом деле, людям нужны и частная, и общественная собственность, общество нормально существует при их разумном сочетании. Сейчас осуждают шоковую реформу: отпустили цены, ограбили народ. Шок может быть и от очень правильных действий просто потому, что в ситуации катастрофы без шока не получается. Но в 1990-х был разрушен не только механизм общественной собственности в государстве, но и то, на чем общественная собственность держится: чувство принадлежности к группе и коллективной ответственности. В советское время были, пусть и уродливые, урезанные профсоюзы, трудовые коллективы. Это людям давало сознание участия в общем деле предприятия, на котором они работали. Важность такой ментальности «соборности» хорошо папа Лев XIII понимал. В его энциклике «Rerum novarum» либеральному капитализму и коммунизму противопоставляется кооперативная форма собственности: реально каждый сотрудник предприятия — не только наемный работник, но и собственник. Все это в реформе и после нее оказалось совершенно не востребовано. Вместо того, чтобы провести инкультурацию, реформировать существовавшие механизмы новым, гуманистическим содержанием, потеряли то хорошее, человечное, соответствующее природе человека, что к тому времени было наработано.

Теперь мы видим плоды: дикий капитализм. Сейчас попытка выхода из положения делается — уязвленная гипертрофированная национальная гордость великороссов для этого используется.

И возникает вопрос: как мы относимся к обществу, к этим людям, как участвуем в общественной жизни? Однозначного ответа нет. Если вспомним ГДР, в ней Католическая Церковь заняла позицию неучастия в общественной жизни. Она дистанцировалась от строительства того социализма. А церковь лютеранская активно в строительстве участвовала, сотрудничала с государством. Агенты ГБ в ней кишмя кишели, и тем не менее, совершённые ею действия мы сегодня можем оценить: лютеранская церковь своими действиями внесла значительный вклад в падение Берлинской стены, 20 лет назад совершившееся. Католическая Церковь этому падению способствовала неучастием, молчанием, а лютеране — своими действиями. И неслучайно, что канцлер Германии Ангела Меркель — дочь Хорста Каснера, одного из лидеров «прогрессивного крыла» (так называемого «Кружка Вайссензее») восточногерманских лютеран.

Все не просто. Вопрос о нашем месте остается открытым.

© Священник Сергей Николенко 2009